– А что тогда?
В ответ я лишь вздохнул, пожал плечами и, отвязав от баула оба арбалета, приставил их к небольшому камню, торчащему из земли, и рядом положил подсумок с дюжиной болтов.
Ответ на оставленную нашими провожатыми загадку пришел за полночь, когда Дарина уже уснула, а я, усевшись рядом с рдеющими углями и накинув на плечи трофейный кафтан, смотрел по сторонам, вглядываясь в темноту непонятного леса, растущего из теплой земли. Ощущение знакомое – присутствие зверя, то есть болотного кота, но очень уж яркое, до жжения в солнечном сплетении. Я напряг зрение, чтобы разглядеть все на полста метров кругом… и увидел! Пять, шесть, девять, двенадцать… Двенадцать зверюг приближались к нам. Страха не было, только какое-то перенапряжение, что ли, эмоции клокотали внутри, не находя выхода.
– Здрас-сьте, – только и выдавил я тихо и, как в прошлый раз, беспокоясь за Дарину, спустился и встал между ней и стаей незнакомых котов. Лишь бы Дарина не проснулась прямо сейчас, испугается же, увидев двенадцать пар огромных желтых глаз в темноте леса. Они тоже остановились, легли, а один, вроде не самый большой, но явно вожак направился ко мне.
Кот остановился, его нос чуть ли не касался моего лба, обдавая горячим воздухом и не очень приятным душком недавней трапезы. Леска усов, несколько раз дрогнув, кольнула мне щеку. Я только сейчас разглядел, что один из двух свисающих с верхней челюсти клыков обломан. Не заросшие шерстью несколько шрамов на морде свидетельствовали, что свое место в стае он заслужил не только грозным рыком.
– Тебе передали, что я нуждаюсь в помощи? – я осторожно положил ему руку на шею.
Вместо ответа кот обошел меня, сел слева, мордой к своей стае.
– Понятно, только я не один.
Вожак поднялся и направился к пригорку.
«Она со мной, не пугай», – мысленно попросил я вожака, а тот, остановившись за полметра от спящей Дарины, вытянул голову, обнюхал ее и вернулся ко мне. Вся остальная стая рассредоточилась вокруг пригорка, все выглядело так, будто они получили приказ «занять периметр, взять под охрану».
Спал чутко и сразу просыпался на любое шевеление Дарины, очень уж переживал за то, что если она проснется и обнаружит вокруг нашей стоянки стаю лохматых мясорубок, ей, мягко говоря, поплохеет, это в лучшем случае…
– Значит, вы не уверены, что этот, как его… – наместник Стак смотрел сквозь толстое и неровное стекло маленького окошка, сидя за столом в покинутом колдуньей доме.
– Никитин, – Корен отвлекся от изучения старых пергаментов с колдовскими рунами, что были обнаружены при обыске.
– Да, – кивнул наместник, – вы не уверены, что Никитин сгинул в том лесу, за болотом?
– Не уверен! Бережет его что-то, наверняка не обошлось без колдовства, – Корен потряс пергаментами и бросил их на стол. – Не зря, не зря ведь два столетия наш орден так тщательно контролировал все это мракобесие! А потом что?
– Что?
– Не стало ордена, и ведь немного времени прошло, но большинство колдунов, что были у нас под присмотром, уехали из своих домов и заимок, как, например, хозяйка этого дома.
– Орден будет восстановлен, он нужен здесь, так решила императрица. Хорошо, – наместник встал и начал прохаживаться вдоль стены с очагом, косясь на колдовские атрибуты на низком столике, – я пошлю гонца в крепость, и через неделю у нас будет возможность прочесать лес за болотами.
– Должно быть, и лед уж замерзнет, только тут другая напасть будет – нелюди.
Наместник Стак поднял брови в недоумении, отчего его черные глаза и белые зрачки увечились.
– Ну я же рассказывал вам! Люди-звери, они каждую зиму приходят, совершают набеги на северные многодворцы, из-за этого и прибывает каждую зиму временный гарнизон.
– Хорошо, дождемся помощи из крепости, а затем выступаем на поиски.
– Нужно, нужно найти либо его труп, либо его самого, – закивал Корен, – иначе он такого тут, в Трехречье, может натворить… Да и слишком много полезного содержится в его голове.
Глава пятнадцатая
– Мне приснилось, что к нам пришли другие коты, много, – проснувшись, сказала Дарина и улыбнулась.
Я не спал с того момента, как рассвело, лежал и смотрел на Дарину, на ее спокойное, красивое и умиротворенное лицо. Веки иногда подрагивали, когда ресниц касалось дуновение легкого ветра. Один раз она даже чуть улыбнулась во сне, наверное,
