приснилось что-то хорошее.
– Коты действительно пришли, – погладил я ее по щеке, – не испугаешься?
– Нет, – решительно ответила она, села, накинув на плечи кафтан, и стала озираться по сторонам, – огромные какие!
– Да, матерые… эта стая живет на территории, на которую мы направляемся.
– Разведешь огонь? – спросила Дарина, приводя в порядок волосы и не сводя глаз с вожака, который развалился в нескольких метрах от нас и сейчас тоже изучал ее, приоткрыв пасть и демонстрируя обломок клыка.
– Хорошо, – я тоже поднялся и стал ломать хворост для костра.
Поведение наших новых охранников мне показалось даже забавным, они по одному подходили к пригорку и по нескольку минут стояли, разглядывая больше Дарину и принюхиваясь к ней, и если кто-то из них задерживался больше, чем положено по мнению вожака, то тот коротко утробно рычал – хватит, мол, глазеть.
Позавтракали, и прежде чем отправились в путь, я решил немного поэкспериментировать – соорудил из веревок и двух баулов конструкцию, которую пристроил на спину одного из котов. Судя по передавшимся мне эмоциям, тому эта затея не очень понравилась, но скидывать ношу со спины он не стал. На всякий случай я еще перехватил веревкой баулы под пузом кота, и мы пошли на север почти налегке, лишь с ранцами за спиной. На переходе сделали пару коротких привалов перекусить, да и коты весьма умело проредили выскочившее на нас стадо диких коз, обеспечив себя пропитанием.
Когда солнце уже устремилось к закату, по моим прикидкам мы протопали не менее двадцати километров звериными тропами, и лес вдруг резко закончился. Нашему взору открылась узкая долина, с изгибающейся по ее дну блестящей лентой речки. В ширину долина была не более двух километров и уходила за один из невысоких холмов с редкими низкими и корявыми деревцами. Кое-где от холмов поднимался пар… или дым? Непонятно пока.
– Дотемна надо дойти вон до того холма, там и заночуем, а утром осмотрим местность, мне тут нравится: и речка близко, и наверняка охота здесь будет удачной.
Дарина молча кивнула.
– Устала?
– Нет! – гордо приподняв подбородок, соврала она.
– Пойдем-ка, – я взял ее за руку и подвел к вожаку.
Матерый зверюга принял мою задумку, судя по исходящим от него эмоциям, с некой долей любопытства. Положив ему руку на холку, что была на уровне моего плеча, я попросил лечь, и он выполнил мою просьбу.
– Садись, – кивнул я на широкую, серо-рыжую лохматую спину.
– Как на лошадь? – Дарина широко распахнула ресницы.
– Как на кота…
– А держаться за что? – перекинув через спину зверя ногу, Дарина осторожно опустилась на него.
Кот дернулся, но я продолжал держать руку у него на холке и аккуратно придавил.
– Держись за шерсть.
Те коты, которые не были заняты на охране периметра, с интересом наблюдали за происходящим, не знаю, умеют ли эти звери удивляться, но те эмоции, что я уловил от них, кроме как удивлением и не назовешь. Я присел рядом с головой вожака, погладил его меж ушей и попросил: «Просто иди рядом со мной». Кот поднялся, Дарина, чтобы не потерять равновесие и удержаться, схватилась за колтун свалявшейся шерсти, чем причинила зверю, мягко говоря, неудобства.
– Ой! – Дарина отпустила колтун, когда кот сдавленно зарычал и повернул голову к ней, при этом выразительно оскалившись. – Прости… прости меня.
Похоже, кот извинениями был удовлетворен, сделал пару шагов и посмотрел на меня.
– Ну, тогда пошли дальше, – я довольно кивнул и пошел вперед по чуть заметной на палой листве тропе.
Да, снега на земле мы не наблюдаем уже с полудня, и земля стала много теплее, кое-где заметна пробивающаяся молодая и свежая поросль травы, а на тех корявых деревцах, что растут по склонам невысоких холмов вдоль долины, видна и вполне себе зеленая листва.
«Аномалия какая-то», – подумал я, глядя на все эти неправильные явления в самом начале зимы.
– Так далеко в гиблые земли никто не ходил из Трехречья, – сказала Дарина, она уже немного освоилась и не так сосредоточенно и цепко держалась за шерсть на спине кота.
– Значит, мы первопроходцы, – ответил я, прервав тихую матерную тираду, что была в адрес расползающейся под моими ногами глины вдоль речки.
