люди, и только их вера в пророчество позволяла доверять всему, что решил делать Бэли.
– Не провожай, Даринушка, – я пристроил на свой широкий пояс меч и закинул на плечо ранец, – поспи, а потом и за дело принимайся, о плохом не думай.
Дарина подошла ко мне, быстро переставляя босые ноги по дереву пола, привстала на носки, обняла меня, положив голову на грудь, а потом так же быстро прошла к циновке, накрылась пестрым тканым одеялом и, отвернувшись к стене, сказала:
– Иди уже…
Пайгамбар, что так и стоял в дверях, подхватил с пола баул с притороченным к нему арбалетом, мы вышли на внутренний балкон чатрака и пошли к лестнице. В дверных проемах стояли фигуры людей, они смотрели на меня так, что внутри все переворачивалось…
– Бэли! – окрикнул меня самый младший сын вдовой соседки, весь ее детский сад высыпал на внутренний балкон, а малой догнал меня и дернул за рукав.
Я остановился, развернулся и присел на корточки.
– Ты же вернешься и укажешь нам путь?
– Конечно, я просто хочу проверить, что нас ждет на этом пути.
– Вот, – малой протянул мне маленькую, вырезанную когда-то давно из дерева птичку на витом шнурке.
– Это что? – я наклонил голову, позволив ребенку надеть амулет на меня.
– Это, Бэли, маленькая птичка, что живет среди снегов в горах.
Мы шли с Пайгамбаром по широкому настилу центральной улицы Шахара ко входу в поселение, меня немного потряхивало от всех этих сантиментов, разволновался – не люблю всякие прощания и расставания.
– Люди верят в тебя и ждут твоего возвращения, – Пайгамбар остановился на границе настила и тропы, уходящей к поляне жертвоприношения.
– Присмотри за Дариной и за бондарями, надо много бочек.
– Будь спокоен.
– Ну, не прощаюсь, – хлопнул я по плечу молодого шамана, – дальше не ходи, звери уже там…
– Я тоже тебя жду, – сказал в ответ Пайгамбар, развернулся и пошел к Шахару.
Вся стая была в сборе, я чувствовал от них эмоцию некого возбуждения и радости, что ли. Вожак лежал у жертвенного камня, рядом с которым я вчера оставил седло, остальные коты лежали меж деревянных истуканов и оживились при моем появлении.
– Что, бродяги, готовы в дорогу? – я положил на землю свою ношу.
Вожак потянулся, прогнув спину, и сел, утробно заурчав.
– Седлаемся? – я потрепал вожака за шерсть на груди.
Процедура крепления седла заняла некоторое время, затем закрепил баул, пока кот покорно лежал, ожидая, когда я наконец усядусь. Забравшись в седло, я поднял взгляд к небу, на котором Большая луна, уже не такая яркая на рассвете, висела бледно- розовым, большим блюдом полнолуния, словно благословляя меня в путь.
– Ну, с богом, – сказал я вслух и чуть потянул на себя лиану-правило, заставляя кота подняться.
Пару раз ощутимо качнуло, все же, несмотря на всю грацию этих животных, амплитуда движений приличная.
– Тихо, тихо, не так резко, – погладил я кота, – ну что, вперед!
Я немного прижал голенями бока животного, и кот, понимая, что от него требуется, пошел на юг, постепенно ускоряя шаг. Три кота за несколько длинных прыжков вырвались вперед дозором, остальные разбрелись по периметру, примерно на полста метров. Я прислушался к своим ощущениям – спокойно, пока спокойно, и это хорошо.
Скромных размеров посад по южной стороне каменка, где протекали две протоки, которые через десяток километров соединялись в одну, был своего рода местным гетто. Нет, ни о каких идеях нацизма среди хартов речи и быть не может, но тут по большей части проживали те, кого в моем мире называют неудачниками. То есть несостоявшиеся купцы, опустившиеся до беспробудной пьянки ремесленники и прочий серый люд. Есть еще совсем немного зажиточных крестьян, которые держат большие угодья по окраинам каменка, но те обособленно держатся. На самой окраине посада, у протоки, рядом с дешевым постоялым двором притулился покосившийся домишко, в нем и нашел пристанище бывший воевода. Домишко принадлежал встретившейся с предками дальней родне Лунгена и уже давно пустовал, разве что кто-то на длительный постой попросится, так Лунген и сдавал развалюху за пару золотых ноготков в месяц.
Со двора до Тарина, дремлющего после скромного ужина, донесся хруст снега под чьим-то тяжелым шагом. Быстро сунув босые