действовать, и спустя несколько секунд в католиков полетели гранаты. Воины бомб не жалели, и те, взрываясь, калечили и убивали вражеских кавалеристов, которые знали, что у нас есть такое оружие, но всё равно растерялись.
Полсотни гранат заставили франков в панике отступить, и, взмахнув мечом, я отдал команду:
– В атаку!
Я собирался лично возглавить преследование католиков. Но меня атаковали сразу два пса. Один бросился со спины, я это почувствовал, вовремя обернулся и принял тяжёлую тушу на острие меча. А другой в это время подкрался слева и вцепился в моё бедро. Боль пронзила тело, и, высвобождая оружие, я отступил в сторону. Меч с трудом вышел из мёртвого волкодава, а второй пёс продолжал рвать меня. Отпустив бедро, он подпрыгнул и снова вонзил клыки в меня, на этот раз в голень. Отмахнувшись от волкодава, я почувствовал, что не промахнулся, и упал. Нога подломилась. Каким бы крутым и сильным бойцом я ни был, но у меня тоже есть предел. С трудом повернувшись на бок, скрипя зубами и сдерживая стоны, я достал из сумки пропитанные целебными растворами тряпицы и прижал их к открытым ранам. Это движение доконало меня, и разум погрузился во тьму…
Очнулся я от скрипа колёс. С трудом поднял опухшие веки и увидел над собой обеспокоенное лицо Хорояра.
– Вадим, как ты? – спросил он.
Язык был словно из дерева, плохо слушался, и я прошамкал:
– Это тебя нужно спросить… Раны… глубокие?
– Да, – кивнул телохранитель.
– Воды…
Он дал мне напиться. Вода смочила горло. Мне стало немного легче, и я спросил:
– Где мы? Как бой прошёл? Где враг?
– Франки отступили. Мы их так погнали, что они разбежались. А вражеский командир первым в бега подался. Мы трофеи хорошие взяли. Лошадей много. Всех, кто не погиб, смогли в седло посадить, а тебя и других раненых в повозки погрузили.
– Долго я… в беспамятстве был?
– Половину дня. Вечер уже скоро. Думаю, к полуночи до своих доберёмся, если лошадей не жалеть.
– Потери… большие?
– Треть отряда потеряли. Это только убитыми. Из тех, кто уцелел, половина имеет раны.
– Что с нашими погибшими?
– Бросили на поле боя. Не смогли забрать и погребальный костёр сложить. Оружие и брони собрали, а мёртвых оставили. Это мой приказ, я виноват.
– Не винись… Иного выхода не было…
Кивнув, Хорояр замолчал, а я снова закрыл глаза. Раны болели, но боль была терпимой, могло быть хуже. Размеренный скрип колёс успокаивал и убаюкивал. Опасности не было, противник отстал, и я задремал.
Глава 14
По меркам ведуна, мои раны заживали долго. Регенеративность организма у меня гораздо выше, чем у обычного человека, на порядок. Но, несмотря на это, я смог нормально ходить только через пару недель, и всё это время боевыми действиями дружины руководил Поято Ратмирович. Он справлялся. Постоянно рассылал вдоль берега корабли, тревожил противника, иногда совершал вылазки в глубь материка и даже смог спланировать, а затем грамотно провести операцию по захвату города Монтбур.
Врагов положили много, трюмы нефов ломились от добычи, а пищали были опробованы в реальном бою. Когда дружинники отходили от Монтбура, местный барон попытался атаковать их в чистом поле, и пушкари дали дружный залп. Били картечью, и двумя выстрелами, ударив в гущу вражеских воинов, убили и покалечили два десятка франков. А если бы калибр орудий был больше? А если бы стреляли не две пищали, а десять? При таком раскладе вражеские воины даже не смогли бы приблизиться к нашему арьергарду на бросок копья.
В любом случае развитие артиллерии следовало поощрять, а значит, нужно увеличить финансирование литейщиков, кузнецов и алхимиков. А помимо того требовались кадры, хорошо подготовленная толковая молодёжь, которую можно взять в школах Рарога или среди варогов, которые не подходили для ведения боевых действий по физическим критериям. Понятное дело, что Славута Мох,
