задних ног.
В общем, можно сказать, половина дела сделана. Теперь предстояло выбраться из половецкого походного лагеря, соединиться с чёрными клобуками, которые ожидали нас невдалеке, а затем поговорить с Бачманом.
– Чи-чи! – раздался тихий сигнал Валентина, который уже приготовил лошадей.
Пришла пора сваливать, и, взвалив свёрток с телом хана на плечо, я подхватил узел с одеждой и оружием, ещё раз огляделся и вышел. После чего, с трудом уместив пленника на смирной лошадке, которая чуяла волчью суть Кедрина и нервничала, но молчала, я выдохнул. За малым не надорвался, больно грузен хан, но выдюжил.
– Уходим, – прошептал я своему напарнику.
Кедрин кивнул, и мы сели на наших коней. Убийца схватил повод вьючной лошадки, а я выдвинулся вперёд. Мы спустились с холма и поехали через стоянку половцев. Никто не обращал на нас внимания. Ведь мы не дёргались, не суетились, вели себя уверенно, и единственная заминка произошла уже на окраине лагеря, где дорогу нам преградил лихой батыр с обнажённым оружием, за спиной которого встало несколько рядовых бойцов.
– Кто такие? – спросил воин.
– Люди хана, – направляя жеребца прямо на него, ответил я. – Прочь с дороги.
– А чего на ночь глядя в степь выезжаете? – уже менее уверенно, освобождая дорогу, задал он вопрос.
Я остановился и, перегнувшись с седла, заглянул в глаза половца. Обычный десятник, кровь уже распробовал и всегда готов к тому, что противник может нанести неожиданный удар. На таких людях держится любая армия, они крепкие вояки и пока ещё не заплыли жиром. Жаль такого убивать, чисто по-человечески, но это и не потребуется.
– Свёрток видишь? – Я кивнул на гужевую лошадку.
– Вижу, – кивнул десятник.
– Там человек, который много разговаривал и мешал ханским людям. Поэтому, если немедленно не отскочишь в сторону, можешь присоединиться к нему и до рассвета не дожить.
Половец понял меня правильно. Правда, до конца не поверил, но решил со мной не связываться, и этого достаточно.
Проход в степь был открыт, и мы с Валентином рысью устремились в темноту, где в полукилометре от лагеря приднепровцев нас встретили конники Сероштана. Затем, оставив на месте пару дозорных групп, отряд спустился в глубокую балку, где уже горел костерок. Воины спустили наземь знатного пленника, который к этому моменту уже очнулся, и посадили его подле огня. Но разговор начался не сразу.
Бачман приходил в себя, а я прислушивался к ночной степи и сканировал чувства хана, который был встревожен, зол на своих охранников, готовился к смерти и одновременно надеялся на чудесное спасение. Короче, человек как человек. Не шибко злой и не добрый, политик, воин и средний управленец без особых способностей. С таким договориться можно, и некоторое время он даже будет этот договор выполнять. Потом хан, конечно, постарается отомстить, но не сразу, а я далеко не заглядываю. Мне пару лет выиграть бы, а потом окрепну, и меня уже не сковырнуть, так что порядок.
– Ты знаешь, кто я? – обратившись к пленнику, начал я разговор.
– Догадываюсь. – Хан зыркнул на меня исподлобья и зябко поёжился. – Ты Вадим Сокол, славянский колдун, который взбаламутил тюрков. Верно?
– Правильно. А зачем я вытащил тебя из тёплого шатра и вывез в степь, понимаешь?
– Ты хочешь меня убить – это ясно.
– Нет. Думаю, с тобой можно договориться, а прикончить тебя я мог и в шатре.
– И о чём ты желаешь говорить?
– О мире, само собой.
Хан покачал головой:
– Я мог бы солгать тебе и согласиться на всё, что ты предложишь. Но мир невозможен, ибо роды, которые поверили тебе и вышли из-под моей власти, подают пример остальным. Кроме того, река Саксагань – это земли нашей орды, и я не имею права их отдать. Поэтому всё, что могу пообещать, – перемирие, во время которого ты сможешь уйти подальше и увести людей.
– А если ты всё-таки подаришь мне реку Саксагань?
– Тогда меня прикончат мои ближние люди, – усмехнулся хан. – И значит, ты всё равно ничего не получишь.
– Ты говоришь разумные вещи, хан. Но ты не прав. Ведь если ты будешь убит, то в лагере половцев начнётся свара. Вожди станут переманивать воинов на свою сторону, и вот тут-то я и ударю. После чего остатки твоих бойцов побегут от меня со всевозможной прытью, и пару лет им будет не до меня.
