относятся куда проще, и на посту не возбраняется потрепать языком. Жалуются особенно на британских офицеров, что те строгости наводят и вольности урезают. Ну и вообще они тут любят поболтать даже с человеком не слишком знакомым, конечно, если правильный подход найти.
– Да вы просто прирожденный шпион, – рассмеялся Струве, а я подумал про себя, что, возможно, старик не так уж далек от истины. Лерх обладал отличными познаниями в местных языках и наречиях, если уж умел находить подход к людям, то и выведать информацию ему не стоило особых усилий.
Наконец наши паланкины остановились. Я с удовольствием выпрыгнул из своего, не воспользовавшись помощью раба. Лерх поступил так же, хотя и едва не упал, не рассчитав высоту, на которую нас подняли. А вот Струве пришлось буквально вынимать из паланкина – его и посадили-то туда с трудом, и выбраться без посторонней помощи он бы точно не смог. Рабам даже пришлось опуститься на колено, что они проделали с потрясающей синхронностью. Я отчего-то вспомнил Хиву и рассуждение сопровождавшего нас визиря о рабах-носильщиках.
Сохрэб обратился ко мне с несколькими фразами и, прежде чем Лерх перевел их мне, а тем более я успел ответить, развернулся и направился прочь. Не слишком-то вежливо с его стороны.
– Слуги проводят вас и команду в помещения, где будете ждать своего выхода на арену, – перевел мне Лерх слова удалившегося уже Сохрэба.
Действительно нас ждали несколько человек в длиннополых халатах с широкими рукавами. Оба склонились в глубоком, подобострастном поклоне, и один как бы невзначай слишком сильно вытянул руку, продемонстрировав нам небольшую татуировку в виде подковы. Они проводили нас в одно из помещений, располагавшихся под трибунами. По сути это были неглубокие землянки, укрепленные бревнами, достаточно просторные, чтобы в них могли одновременно переодеться сразу пять человек. Здесь же стояли и небольшие тазы, в которых можно умыться и ополоснуть тело, перед тем как одеваться в костюм. После дороги внутри паланкина я бы предпочел полноценный душ, однако и тазу с холодной водой был рад. Тем более что в помещении из-за того, что оно было вырыто в земле, царила приятная прохлада.
Мы достаточно быстро переоделись в костюмы для боя и расселись на лавки. Корень привычно грыз трубку. Курить в подземном помещении было глупо, он и сам понимал, что я бы этого ему не разрешил, а выйдем мы отсюда только на арену. Армас держал в руках массивный дискомет – оружие, не слишком ему привычное. Надеюсь, с ним он нас не подведет. Ломидзе то и дело проходился пальцами по оперению болтов к своим арбалетам, как будто пересчитывал их раз за разом. Дорчжи же непроизвольно сгибал и медленно разгибал стальную руку, словно заново привыкая к ее тяжести. Я расчехлил секач, по обыкновению провел по его клинку тряпицей, хотя надобности в полировке не было ровным счетом никакой.
– А кого, ты думаешь, против нас выпустят, командир? – спросил у меня Армас, положив дискомет себе на колени.
– Не хочу загадывать, – покачал головой я, очень надеясь, что опасения мои не оправдаются.
Наконец отворились двери, ведущие на арену. Мы поднялись на ноги и размеренным шагом прошли по короткому, уходящему вверх коридору. И вот под нашими ногами заскрипел песок, в глаза ударили солнечные лучи, заставляя щуриться после полумрака, царившего в помещении для ожидания. А когда зрение прояснилось, увидели наших врагов, и я понял – худшие мои опасения полностью оправдались.
Они стояли на противоположной стороне арены. Саженного роста твари, закованные в темную сталь массивных доспехов, вооруженные внушительного вида оружием. Движения их были обманчиво неторопливы, но всем игрокам отлично известно, какими быстрыми могут быть при желании хтоники. Назвать их людьми язык не повернулся даже у самого невзыскательного к роду
