звонки не отвечать.
– Лук. Позвольте называть вас Лук? Мы почти не знаем друг друга, но я тоже был солдатом.
– Я знаю, министр. Целых четыре года.
– А потом десятилетия в разведке, после чего работа министром обороны при трех президентах, – сказал Лиги и перевел дыхание. – Нет нужды говорить, что я уважаю вашу службу. Вы правы, вы – патриоты. Но сейчас патриотизм состоит в том, чтобы остановиться. Вы рискуете развязать гражданскую войну.
– Мы не рискуем. Мы ее объявляем. И мы собираемся победить.
– Сжигая гражданские города? Похищая детей и отправляя их на смерть?
После некоторого молчания трубка ответила:
– Война есть война.
– Лук, послушайте меня. Даже если вы добьетесь своего, вы думаете, кто-нибудь будет вам благодарен? Президент Рамирес уже собирается назвать вас преступниками.
– Пусть называет.
– Хаммонд, – сказал Лиги начальственным голосом, – я приказываю вам остановиться. У нас с вами не диспут. Вы действуете против интересов вашей страны. Вы наносите рану Америке. Может быть, смертельную.
Лук рассмеялся:
– Знаете, в чем проблема с политиками? Они всегда думают, будто могут контролировать то, что контролировать не могут. Джинн не уходит назад в бутылку, что бы ни говорили легенды.
– Черт побери, да послушайте вы меня. Вы доказали то, что хотели. Теперь разверните своих людей. Прошу вас. Умоляю.
Единственным ответом ему было молчание. Холодный ветер дребезжал голыми ветками деревьев и тонким пушком, похожим на прах, ворошил снег. Носки у Лиги промокли, туфли можно было выкинуть.
– Лук?
В ответ молчание.
– Алло?
Оуэн Лиги не сразу понял, что Лук отключился.
Глава 29
Улицы были забиты машинами и грузовиками, большинство из них переполнены, на крышах чемоданы, люди в кузовах пикапов. Купер ехал быстро и дерзко, проносился по парковкам, заезжал на тротуар, игнорировал светофоры. Именно так он водил машину, когда на ней был транспондер, идентифицирующий его как агента ДАР. Сегодня ему это сходило с рук, потому что внедорожник принадлежал службе смотрителей НЗО. В этом противопоставлении чувствовалась некая ирония, но у Купера не было ни времени, ни желания насладиться этим.
Толпа стала еще гуще, когда они приблизились к кварталу Эпштейна, застроенному зеркальными кубами. Жители НЗО чувствовали себя в большей безопасности близ вождя.
– Ты уверена, что хочешь в этом участвовать? – спросил Купер, скосив глаза.
Машина, заскрежетав тормозами, остановилась у двери.
– Я не думаю, что нам будут рады, – сказал он.
– Ты шутишь? – удивленно посмотрела на него Шеннон. – Я же спасла этих ребят. Спланировала и возглавила операцию в академии, взорвала ее к чертовой матери. И ты думаешь, что я позволю кучке гамадрилов сжечь их заживо?
– Согласен.
В просторный вестибюль центрального здания свободно проникали лучи предвечернего зимнего солнца. Одна из стен целиком представляла собой огромный трехмерный экран, и на поле проекции высотой в три этажа они увидели охваченных ужасом людей. Люди стояли в вестибюле, смотрели. Бескровные губы кусали трясущиеся пальцы. Купер, игнорируя дежурного у дверей, направился к незаметному лифту. Охранник, стоявший у лифта, обычно хорошо исполнял свои обязанности, но сейчас его внимание отвлекали события на экране. Шеннон улыбнулась и отступила.
– Эй, – сказал Купер.
