Назар только отмахивался. А волк рычал и тянул за ногу, настойчиво зовя за собой. Шмыгая носом и вытираясь рукавом, Назар пошел за Бесом. В конце концов, нужно было уходить, отряд из десятка айдахаровцев придет за ним.
Волк, прихрамывая и время от времени оборачиваясь, побежал куда-то в сторону, где виднелась окраина города. Еле заметная тропа вела по косогору, ныряла в глубь овражка, Назар, шедший на автомате, запнулся об торчавший камень и полетел кубарем вниз.
Боль от удара немного отрезвила: несмотря на гибель Басмача, Майку все еще требовалось спасти. Тряхнув головой и стерев кровь с разбитой при падении губы, Назар тяжело поднялся, следуя за нетерпеливо пританцовывавшим Бесом.
Проплутав по оврагам, Бес вывел снова к лагерю Айдахара. Здесь глухая стена из бетона примыкала к высокой скале.
– Блохастый, ну, зачем?! – Назар устало рухнул на землю там же, где и стоял. Бес взрыкнул и пустился галопом к скале, туда, где она смыкалась с бетонной оградой. Парень блуждающим взглядом проследил за волком, пока не наткнулся на тушу зверя.
Мощный, размером едва ли уступающий Бесу. Черные и светло-серые полосы тянулись от широкой морды и до самого зада с куцым хвостом. Зверь при жизни вряд ли был травоядным: ни острые клыки, ни мощные когти об этом не говорили. Горло животного оказалось разорвано. И вообще, вокруг вся земля была взрыта лапами и напоминала место побоища.
– Бес, это твоя работа? – Волк только проворчал в ответ и принялся копать землю под скалой. Назар подошел ближе: Бес раскапывал нору, вернее расширял.
– Блохозавр, ты молодчина! – Назар обнял волка, потрепал по спине и принялся копать вместе с ним.
Копал долго. Шум бунта успел стихнуть, а солнце затянуло черными облаками. Назар подкапывал землю ножом, складывал в кожаную кирасу и вытягивал наружу. У входа собралась внушительная куча. Нора зверя была сквозной, из тоннеля тянуло сквозняком, принося различные запахи. Густо пахло скотиной и чем-то таким, чем пахли и машины и маленький поезд из «Метро- 2».
Расширив примерно три метра норы, он оказался внутри лагеря. Сразу у выхода из тоннеля, закрывая обзор, плотно друг к другу жались какие-то строения с железными крышами. Пространство до стены было завалено гнилыми досками, ящиками, бочками и колесами от машин – проще говоря мусором. Отряхнув землю, он надел форму и шлем. У норы не следовало задерживаться, отряд, пущенный по его следу, мог найти нору в любой момент.
– Жалко, что Басмач не успел… – слезы снова накатили волной, но он смог удержаться. Повесив ППШ на плечо и приготовив метательные ножи, Назар отправился на поиски сестры. Бес, фыркнув, потрусил следом. По железным бочкам звонко забарабанили первые капли дождя.
Глава 20. Внутри
Когда в грудь ударила пуля, он рухнул как подкошенный. Боли не было, зато неприветливая темнота тут же накрыла с головой. Басмач увидел их. Отца, молодого и сильного, сошедшего со старой фотографии, где ему тридцать пять, с прической как у Элвиса. Рядом с ним, будто прячась в тени горы, стояла мама в своем любимом платье, в мелкий горошек.
Белозубо улыбался дед, каланчой возвышаясь над остальными. В льняных штанах, простой крестьянской рубахе навыпуск, подпоясанный бечевой, за которой торчал неизменный топорик. К нему маленьким колобком прижималась бабушка. Димка Слепокуров помахал рукой и что-то сказал. Вечно хмурый Лепёхин-младший глядел исподлобья, а капитан дизельной лодки Джонсон подслеповато таращился из-под круглых очков, покачивал седой головой с торчащими завитками и грозил пальцем.
Он видел мертвых. Их было много, и все они ждали только его.
А Басмач, ставший перед ними вовсе и не Басмачом, что-то горячо доказывал, оправдывался, извинялся, что еще не время, еще не отомстил. Но они все равно улыбались и звали к себе.
Он судорожно вдохнул, и темнота вместе с мертвецами растворилась. Вокруг суетились бойцы в черном. А над ним, закрывая небо, стоял старик с большим пустым шприцем. Тот был похож на Пирогова, знаменитого хирурга времен Российской Империи: широкое лицо, уставшие глаза и аккуратная седая борода, переходящая в бакенбарды. Образ светила медицины засел в памяти, виденный лишь раз в больнице, в рамочке, на стене реанимационного отделения, когда навещал Димку Слепокурова.
– Хе! Живучий. На обработку его. Такие нам пригодятся. – Голос, как подумалось Басмачу, у старика не пироговский. У великого врача не может быть такого мерзкого и скрипучего, как пенопластом по стеклу, хрипа. С таким голосом хорошо быть пиратом, или разбойником…
Голова Басмача плыла. Он понимал, что в мыслях у него полнейшая ахинея, но поделать ничего не мог. Кстати, плыла не только голова, но и затянутое тучами небо. И вряд ли оно хмурилось из-за него.
Его тащили за ноги, а потом закинули на жесткие деревянные носилки, отобрали оружие, сняли одежду кроме штанов и сапог, а он и не сопротивлялся. Небо перед глазами сменил белый, местами в красных брызгах потолок. В правую ногу под голенищем
