сапога что-то врезалось в самое мясо.
Он не заметил момента, как жесткие носилки сменились не менее жесткой и холодной каталкой. Его трясло, подбрасывало на порогах, под потолком помигивали желтые лампы дневного света. Резиновые колесики скрипели на гладком – наверное – кафельном полу: ших-ших-ших.
Чьи-то бесцеремонные руки вцепились с обеих сторон. На запястьях зхалопнулись тускло блестевшие с пятнами крови кандалы на короткой цепи. Когда Басмача рывком подтянули за руки и подвесили за кандалы на крюк, он закричал. Закричал от боли, потому что мог, и потому что некого стесняться. Рана на груди кровоточила, теплые капли стекали еще из-под правой подмышки.
Собственных хрипов он не слышал, дышал почти легко. Легкое не пробито, и то хорошо.
Впереди на крюке, спиной к Басмачу, висел еще один. Сбоку протопали бугаи в клеенчатых, забрызганных кровью темно-зеленых фартуках, таща за подмышки сухого загорелого мужичка лет сорока. Заросший бородой по самые глаза, тот бешено верещал и вырывался, пока не получил пудовым кулаком от санитара. Судя по бряканью позади, его тоже подвесили. Впереди была целая шеренга из висящих на крюках.
С протяжным «вуу-у-ух», где-то заработал мотор и конвейер сдвинулся.
Огонь, полыхнувший в простреленной грудине, заставил зрение померкнуть, всего на мгновение. Пол с выщербленными коричневыми и белыми плитками двигался рывками, цепь над головой скрипела, каждый рывок выстреливал болью в ране. Но боль как будто приручалась. Она была, но постепенно сдвигалась чуть в сторону. Терпимо. Плохо, но терпимо.
«Мясокомбинат, что ли?» – Басмач насколько возможно попытался осмотреться. Просторный, обшитый кафелем даже не коридор – тоннель, тянулся далеко, метров на тридцать. Конвейер с крюками и висящими на них людьми оканчивался перегородкой из висящей полосами полиэтиленовой пленки.
Там, за пленкой, стены из матового стекла были ярко подсвечены, виднелось движение. Тени двигались, копошились, что-то подносили к висящим телам, те дрыгались, доносились приглушенные крики. Басмачу это напомнило лазарет в части, где он служил по контракту. А еще напоминало скотобойню: крюки, конвейер, висящие туши. Ну, а впереди разделочный цех?
Посещение операционной в его планы не входило.
Бородач дернулся всем телом, проверяя на прочность кандалы, но проверил только собственные запястья: металл сильнее врезался в мясо, хрустнули суставы. Конвейер двигался рывками, делая остановки, порой долгие. Впереди из торчавшей напротив линии раструба ударила струя воды. Судя по воплям висящего мужика и клубившемуся пару, горячая. Сразу за мойкой, из лотка над конвейером сыпался белый, как известь, порошок. Операционная комната, медленно, но верно, становилась ближе.
По обеим сторонам от конвейера стояли часовые в глухих шлемах – простые солдаты, как уже понял Басмач. Офицеры и прочие говоруны тут с открытыми лицами. Оставалось дело за малым: освободиться. До мойки оставалось еще три человека.
За голенищем правой ноги, в икру знакомо впилось острое, грани муфт самодельного пистолета – спасибо Ернар-ага, где бы ты не находился. Басмач, скрипя зубами от боли в простреленной мышце, рывком свел руки. Ухватившись за большой палец на левой, приготовился. Когда ошпарят кипятком, его вопли не покажутся охране подозрительными.
Когда из дырчатого раструба ударил пар и кипяток, Басмач рванулся всем телом вниз, вывихнув большой палец, и завопил от боли. Мокрая рука выскользнула из наручника, он с размаху приложился об совсем уж каменный пол. Но разлеживаться некогда. Подпиравший стену охранник вскинул автомат и направился к нему. Висящие на конвейере пленники разом загомонили.
Долго прикидываться ветошью смысла не было. Он вытянул из сапога пистолет и выстрелил в караульного. Самопал отдачей выбило из руки, но свое дело он сделал: солдат рухнул ничком, попутно выпустив длинную очередь в пол. Рикошетя, засвистели пули, выбивая из пленников кровавые брызги.
Басмач рванул на четвереньках к трупу и вывернул оружие из скрюченных пальцев. Пока он висел, руки совсем онемели, да и удерживать тяжелый автомат с вывихнутым пальцем было трудно. В начале зала показался охранник. Басмач выставил ствол, прикрываясь трупом, и выпустил короткую очередь, тут же перекатился к стене, укрывшись за колонкой поливалки. Ответной стрельбы не последовало. Зато слышались приглушенные команды, и топот множества ног.
Выйти там же, где и зашел, уже не получится. Он обернулся на помещение за пластиковой занавеской, подумал секунду:
«Выбора нет, теперь напролом, а там…» – снял с трупа несколько запасных магазинов, сунул в карманы штанов и бросился к операционной. Но тут же остановился. Висящие бедолаги наперебой просили помощи, просили освободить. Расковывать каждого долго. Он окинул взглядом механизм конвейера: плоская цепь из пластин тянулась по верху, и к ней уже были приварены крюки. Недолго думая, он прицелился и выпустил остаток магазина и перебил цепь.
До сих пор висевшие кулями пленники, кряхтя и постанывая, попадали на пол. Но этого Басмач уже не видел, он с разбегу нырнул под пластиковую занавесь.
