одеколоном, садится чуть поодаль…
Сейчас тот самый стол, вернее, его трехногий труп, лежал, задрав ноги, под горкой из белоснежных осколков тарелок вперемешку со слежавшейся землей. Под ботинком опасно заскрипела половая доска, предупреждая, что вес лысого бородача для нее уже многоват. Басмач зло выдохнул, нахмурился. Он здесь не ради воспоминаний. Гараж для машины, которой у деда Усмана никогда не было, интересовал его больше, чем осколки прошлой жизни.
Стальные, из листа «четверки» ворота гаража были чуть приоткрыты. Мародеры-сталкеры, и сюда заглянули. Ну, еще бы! Дверь крепкая, замки большие – точно что-то интересное внутри!
Амбарный, основательно сгнивший замок со спиленной дужкой, так и остался лежать на бетонированной отмостке, брошенный много лет назад. Внутренний же замок на зубчатых ригелях оказался выжжен. Навряд ли автогеном, уж больно потеков застывшего железа много, да, и ту самую газовую горелку где-то взять, тяжеленную на своем горбу притащить… Жгли самодельным термитом, дешево и сердито. И приготовить легко.
Басмач усмехнулся, представив лица… Нет, не лица. Скорее потные рожи, с красными слезящимися глазами – термит горит ярко, что твоя дуговая сварка – тех бродяг, что пропыхтев столько времени наконец-то двери открыли. А там пусто. Не, ну как пусто? Немного, совсем чутка хлама, набросанного для отвода глаз, верстачок, полки с обычной гаражной утварью вроде пассатижей, рожковых ключей и тисков. Небольших и в общем, дорогих для любого коллекционера стародавностей тисков, английских «Виккерс», начала двадцатого века. И все. Опершемуся на стену Басмачу даже почудилась та отборная брань горе мародеров, что должна была прямо впитаться в кирпичные стены. А гаражик стараниями деда, был вовсе не пустой.
Помимо здоровенного, с кулак размером паука каракурта, таращившего злобные буркала с почти метрового диаметра паутины, натянутой между верстаком и стеллажом, здесь был тайник. Схрон, почти равный площади самого гаража. Дед Усман хорошо помнил продразверстку, обыски НКВД при Сталине, визиты милиции при Хрущеве-Брежневе, потому прятал наверняка. Закладка укромно расположилась под полом, вернее в самом полу. Если не знать, где долбить, то возиться с крепчайшим железобетоном можно хоть до еврейской пасхи. Басмач знал. Но для этого требовались не хитрые, но инструменты.
Первым делом стоило избавиться от соседа. Подобрав на улице булыжник потяжелее, Басмач прицелился от входа и швырнул камень. С влажным «чавк», каракурта размазало по стене. Ну, не любил он сызмальства всяких ползучих гадов, тем более тех, чей яд в десятки раз превосходит по ядовитости гадючий! Вымахавший в три раза от нормальных размеров паучок, мог вполне и сам напасть. Кстати, булыжник с буро-черными ошметками так и остался лежать в прогнувшейся паутине. На кого же паук охотился, если каменюку с половины кирпича и весом в полтора, бело-желтые тенета выдержали? Басмач поскреб пятерней затылок. Это стоило взять на заметку, ведь день давно перевалил за середину и ему придется здесь заночевать.
Тяжелый, кованый, шестигранный лом с гулким «бум» встретился с грязно-белым бетоном. Бум – откололся первый кусок. Пусть небольшой, но, как говорили совсем древние и явно мудрые жители Поднебесной: путь в тысячу ли начинается с первого шага. Или не разбив яйца не приготовишь яишни… Вообще, людей, изрекающих очевидные истины, Басмач любил чуть меньше, чем ползучих гадов. От ползучих хоть толку больше, иногда, к примеру, жрут других ползучих гадов. А напыщенные псевдомудрецы, с умным видом поучающие очевидным вещам, всяко хуже ядовитой гадины. Бум-бум-бум… в крошеве из песка-цемента-щебня показался стальной прут, а в спину совсем неприятно стрельнуло. Все же старость не радость.
На глубине пяти сантиметров, наискось от входа к углам смотровой ямы, прилитый слоем крепкого бетона, заложен метровый прут, он же рычаг. Их два. Всего-то требовалось выдолбить два метра бетона на глубину пяти сантиметров… Потом залезть в смотровую яму и освободить несколько пластин-запоров. Когда на свет показалась уже половина прута, а спина почти выла от боли, Басмач решил, что дело так не пойдет. Как следует отдышавшись, он, прихватив винтовку, отправился собирать в доме и окрестностях все, что горит и может послужить подстилкой на ночь.
Гаражные ворота заложены изнутри, благо засов предусмотрен. В углу, под свежепробитой в потолке дырой, распространяя не самый приятный дымок, колышется пламя костерка. Басмач разделся до пояса, экономя силы, методично, с частотой метронома мочалил ломом ненавистный бетон. Капли пота заливают глаза, скапливаются на усах, в бороде, капают на торс. Тут главное сохранять ритм, и правильно дышать. Бум-бум-бум. Звук наверняка может кого-то привлечь, например голодного и зубастого. Но, в обычном смысле, все зубасто-оголодавшие, стальным воротам толщиной в четыре миллиметра, не страшны. Бум-бум. Да-а, спина, поначалу откровенно протестовавшая против любых резких движений, наконец, прогрелась и пока молчала, наливаясь тягуче- резиновым теплом.
Басмач выпрямился, отставил лом, вытер поднадоевший пот, размял налившиеся кровью и от того гудящие руки и снова взялся за лом. Бум. Старая добрая работа, обычный физический труд – это хорошая усталость, правильная. Мышцы любят нагрузку, зудят без нее, требуют еще. Нет, конечно, он бы сейчас с удовольствием променял эту шестигранную, ставшую вдруг совсем легкой
