А хозяин бункера, притулившись у потрескивающей печки, неспешно вел свой рассказ:
– Я поболтаю по-стариковски, уж простите, молодые люди. Давно ни с кем не разговаривал.
– А расскажите про этого, как его… про Ыча, – Басмач отвлекся от разглядывания автоматных деталей.
– Ну… – Игельс поскреб щетину на подбородке. – Что вам сказать: когда-то мы были с ним друзьями. Лет десять назад, когда окончательно стало понятно, что прежней жизни не бывать и такие понятия, как страна, государство и прочее канули в Лету, мы с ним организовали поселение. Земледелие, разведение скота, одним словом – натуральное хозяйство феодальных времен, – старик причмокнул, словно смакуя слова.
– Зверье не беспокоило, банды?
– Все было, – качнул головой Игельс. – В одно время участились нападения тушканчиков. С одной стороны, ну, чего там? Тушканчик, при одном упоминании смешно, прыгающая крыса. Но вот как их стая целую отару выкосила, вместе с пастухами – так не до смеху стало. Еще и трупожоры объявились. Страшные, надо сказать, твари. Одно хорошо – мало их пришло. Люди очень бояться стали. А как кто-то книжку восточных сказок откопал, так вообще, светопреставление началось. Там, в книжонке этой, гули описывались, мол, кровь пьют, трупы едят… Еще месяц людей лихорадило, пока не собрали отряд и не отыскали гнездо этих тварей. Только тогда общину успокоили.
Постепенно, народу в общине становилось все больше, хозяйство мало-помалу развивалось. Не жировали, но ели уже досыта. Даже из степи стали кочевники захаживать, и не только местные. Из Монголии и Китая даже были, но степняки в основном, перехожие люди. А у нас был провозглашен полный интернационал, никаких распрей. Жили по Уставу. Мы его совместно с Ычем разработали. – Старик замолчал, обдумывая что-то свое.
Басмач, не глядя, на ощупь собиравший автомат, стал догадываться, чем все закончилось, но решил подождать с выводами. Игельс очнулся от раздумий и продолжил:
– Мы часто отправляли разведывательные партии, под охраной вооруженного отряда. Собирали все, что из вещей прошлого осталось; новые места исследовали. Ыч иногда с ними ходил. И вот вернулись они из очередного похода. Гляжу я на товарища, и не узнаю, изменился человек. Поначалу решил, что показалось – шутка ли, месяц почти не виделись. Но после… – Игельс вытянул ноги ближе к печке, прикрыл поддувало чересчур разгоревшейся печурки.
– Они что-то нашли? – предположил Назар, закончивший пришивать подошву левого сапога.
– Точно, юноша, нашли. Вначале, я не знал, что это. Только видел, что с момента, как разведпартия вернулась, община как-то изменяется. Это бросается в глаза, особенно когда люди, что делят с тобой стол и кров, люди, с которыми ты совместно добываешь пропитание и обороняешься от зверей, в одночасье становятся замкнутыми, нелюдимыми. Нет, конечно, наша жизнь не была рахат- лукумом, но они перестали петь.
– Петь?..
– Да, Басмач. Когда люди в горе или радости, но при деле, они поют. Пусть грустно, но… Община сама собой разделилась. Одни стали отличаться от других. В один прекрасный день я обнаружил на двери своего жилища прибитый кусок жести – тут было впору вспомнить того самого Мартина Лютера.
– Э-это… с которого пошло Лютеранство в Германии, – вспомнил Басмач.
– О, приятно беседовать с начитанным человеком! – обрадовался Игельс. – Да, тот самый. Не стану зачитывать то, что было написано на жестянке, скажу лишь суть: всему сущему творец, хозяин и верховное божество некий Змей. Неслыханно! В общине назревал раскол, причем религиозный.
– Змей? – Басмач с Назаром переглянулись. – Что-то много змеев в последнее время.
– А… – махнул рукой Игельс. – Мой друг и товарищ Ыч объявил себя мессией новой религии – урборотианства – и в ультимативной форме потребовал от меня уйти из управления поселением. Сначала я отказался. Но, когда над несогласными начались расправы, кровавые… Я – ушел. Вообще, ушел, – старик тяжело вздохнул. – Вот уже пять лет я живу здесь, в этой котельной на окраине Семска. А Ыч, верховодит там. Освоили аэропорт – это вроде как храм, а самолет на полосе вроде символа крылатого змея. И танковый завод тоже под свои нужды приспособили. Я, было, сунулся туда, и еле ноги унес. Зато подглядел чего там: спирт выгоняют. Ыч из того похода помимо этой своей религии еще и какое-то растение принес. Уверен, до начала бомбардировок такого дерева не существовало.
– Мутант?
– Наверняка, – согласился Игельс. – Внешне кактус напоминает, но с ветвями как у, скажем, яблони. Плодоносит круглый год. Зимой, когда снег и морозы, они саженцы переносят в ангары, в бочки высаживают. И из плодов потом выгоняют спирт.
– И? Они что, целый завод по ремонту танков переделали в винокурню, чтобы упиться до смерти дармовой водкой? – скептически
