– Ну и пусть. Собственно, так и есть.
– Может, лучше я? – спросил Огарик.
– Сиди, разведчик нашелся.
– Вы меня бы не нашли, если бы Чустам не наткнулся, – обиделся парень.
– Отпусти его, – вступился Чустам. – Когда тебя готовились освобождать, мы проверяли его. Я отворачивался, а он прятался в двадцати шагах сзади. Я один раз из пяти его нашел, и то по следам – глаза отводить умеет.
– Конечно. Только взгляд прятать не может. Посмотрит, а лесорубы занервничают.
– Ну это да. – Корм подмигнул насупившемуся Огарику.
Липкий вернулся через полчаса с горящими глазами.
– Там дорога, на ней карета, и всего трое стражей, – явно подразумевая добычу, скороговоркой выпалил вор.
– Стучат чего? – спросил Чустам.
– Дерево бурей свалило – проехать не могут.
– В карете кто?
– Не знаю, дверцы закрыты.
Корм посмотрел на меня. По сути, толковых воинов всего пятеро – Чустам, Большой, Клоп, Липкий и, возможно, Толикам. Большой идет за полтора, Толикам за половину. Остальных, в том числе и себя, я за великих мечников не держал, но с учетом пары копий… я и Ларк могли послужить устрашением. Разбой, это вам не воровство. Поскольку данных было все равно мало – не сам ведь смотрел, может, там трое таких, как Большой, я торопиться не стал.
– Огарик, остаешься со Шваном. Слушайся его. – Я привстал в стременах, чтобы слезть.
– Тебе лучше на лошади, они уже дорубают, – опередил меня Липкий.
– Слазь. – Я попытался согнать мелкого.
– Я тебе помог в прошлый раз.
– Тогда было спасение, а сейчас… Слазь!
Огарик нехотя спустился на землю.
– Ларк, берешь копье, Чустам – лук, Толикам, мне тоже дашь копье, ты вроде хвастался, что мечом в танце муху рубишь.
– Очень остроумно, – огрызнулся Толикам, так как все расплылись в улыбке. – Ты тогда на арене светлого вообще чуть на куски не разрубил.
Надо не забыть прояснить как-то этот момент – что я там все-таки такого сделал, что все еще помнят?
Толикам протянул мне копье.
Я не видел кареты ни в этом, ни в своем мире, ну за исключением бутафорских в Питере. Если честно, вот так встретив на дороге, я бы усомнился, можно ли назвать эту коробку на колесах каретой. Этакий тарантас. Но местные сказали – карета, значит, карета. Возможно, это слово по-русски звучит как «карета», а в действительности – тарантас. Единственное, что указывало на высший класс транспортного средства, это двигатель в два раза сильнее обычного. Ну то есть две запряженные лошади вместо одной.
– Это что, арбалет? – шепотом спросил я, указав корму на колесо телеги, у которого стоял взведенный механизм.
Мы прятались в кустах буквально в двадцати метрах от дороги. Звезданутого привязали к дереву, как только стали видны просветы. Двое охранников действительно уже добивали повисший поперек ствол исполина, поверженного бурей. Причем рубили прямо в кольчугах, не обращая внимания на неудобство, – в карете явно персона.
– Не знаю, что такое арпулет, – ответил Чустам (я, забывшись, произнес это слово по-русски), – но это самострел.
– Хочу, – прошептал я.
Корм улыбнулся.
Воины рубили дерево огромными топорами. Шикарными. Напоминали колуны, но со слегка удлиненным лезвием, испещренным узорами. Третий охранник стоял у кареты и наблюдал за работой коллег, наверное, самый умный.
– Когда оттаскивать будут, ты отсекаешь того, кто кинется к самострелу.
– Хорошо.
Подошли мы очень даже вовремя – минут через десять дерево было перерублено, и троица начала оттаскивать его, позабыв про топоры и арбалет.
– Чувствуешь? – спросил Чустам.
– Смылся от дедка.
