– Разбудил уже.
– Почему не нарочно?
– Потому что не исключено, что в меня опять будут стрелять.
Вайолет начинает шарить руками в поисках одежды.
– Я с тобой.
– Дождь идет.
– Блин, и что теперь?
– Надо спешить.
– Ладно. Обойдусь без ванны, просто приму душ. Ты чего вообще?
Чего-то я вообще. Смотрю, как Вайолет расстегивает спальник и, все еще лежа, надевает джинсы на бедра в мурашках. Штаны застревают на ее бугорке, приходится приспустить их и только потом натянуть до голого живота.
Перевожу взгляд на ее лицо – она смотрит, как я пялюсь на нее. Не слишком грубо, но все же.
Сказать тут особо нечего.
Расстегиваю клапан палатки. Теперь дождь льет вовсю.
Лодка – большой надувной “зодиак” футов двадцать в длину, со стационарным штурвалом, по бортам торчат вверх под углом металлические рыболовные снасти, словно строительные краны. Из-за тумана трудно разглядеть что-то еще даже в бинокль. Я захватил цифровую камеру, но и она бессильна.
– Смотри, – говорит Вайолет и передает мне прибор ночного видения. Дождь такой сильный, что мы не опасаемся разговаривать в голос. – Он все еще черпает совком порошок из мешка и кидает его в воду.
Взяв прибор, я первым делом осматриваю пляж позади нас. Выбираясь из лагеря, я заставил Вайолет взять меня за руку на случай, если нас кто-то увидит, – пусть думают, что мы идем трахаться. Но, как она верно заметила, далеко не всех это может отпугнуть.
И то правда: я уговаривал Вайолет Хёрст взяться за руки, словно прыщавый подросток.
Направляю ПНВ на озеро. В инфракрасном свете ливень и туман ухудшают видимость еще больше, но я вижу толстую покрышку с крупным протектором перед носом лодки, наподобие носовой фигуры на старинных кораблях. Еще два таких же колеса видны за кормой. Над носовым колесом что-то вроде заряженной гарпунной пушки. На корме – поднятый из воды мотор и рядом с ним еще один – гораздо меньше, с опущенной ногой. Второй, наверное, электрический.
– Это лодка-амфибия, – говорю я.
– Да. Извини, я думала, ты разглядел в бинокль. Что он делает?
– Я его не вижу.
Над рулевой стойкой облако свечения – должно быть, от экрана сонара, – но я не вижу человека, пока тот не выпрямляется, покопавшись на корме у колеса в каком-то большом ящике – видимо, там встроенный холодильник. В руке у него что-то вроде ядра.
– Вот теперь вижу.
– Лицо разглядеть можешь?
– Нет. Он на другой стороне лодки, спиной к нам.
Тем более он – так же, как мы с Вайолет и, вероятно, любой, кто в этот час находится в Миннесоте под открытым небом, – в куртке с поднятым капюшоном. Зато мы можем предположить, что он слышит – как дождь барабанит по гортексу.
Еще раз осматриваю пляж и отдаю прибор Вайолет.
Через минуту она докладывает:
– Теперь он что-то насаживает на большой крюк, который висит на этой фигне над бортом. Кажется, мясо.
Через несколько секунд слышу, как жужжит мотор лебедки, даже несмотря на шум ливня. Электродвигатель до этого был тише.
Вайолет возвращает мне ПНВ, и я вижу, как человек выпрямляется и поворачивается к нам лицом. Но вместо лица – ослепительный луч света.
– Черт! – утыкаю прибор в куртку, но слишком поздно, это я знаю.
– Что? – спрашивает Вайолет.
Невооруженным глазом вокруг видно только мрак. Луч от лица чувака – невидимый.
