Бородин отпрянул, подпрыгнул и в прыжке ударил викинга пяткой в грудь.
– Х-ха! – выдохнул Стенульф, падая навзничь.
Его напарник, вытянув обе руки, кинулся к Валерке, собираясь смять, раздавить, кости переломать. Бородин нанес викингу удар носком сапога в висок, и тот упал ничком.
Роскви тут же согнулся, припадая на колено, и локтем перебил вражине шейные позвонки. Йодур метнулся к мычавшему Стенульфу и со всей дури ударил ребром ладони, разбивая противнику горло.
– Готов! А ты горазд драться, Роскви. Надо как-нибудь тебя подучить…
– Меня?! – вылупился Бородин, намечая улыбку.
Беловолосый исчез. Он двигался настолько быстро, что шаги его были смазаны. В долю секунды оказавшись рядом, Йодур несильно ткнул Валерку пальцем, твердым, как зубило, в живот.
Бородин задохнулся, а Беловолосый ответил:
– Тебя. Ладно, двинули…
Пробравшись к пристани, они застали пожар в самом разгаре. Брандер уже прогорал и тонул, зато подожженные скейд и кнорр разгорались, охваченные пламенем от носа до кормы.
– Ушли, гады!
«Рататоск» подгребал к пристани, подальше от горящих кораблей, и воины, собравшиеся на его палубе, могли лишний раз убедиться, что Эйнар верен себе, – «Морской сокол» и «Тангриснир» не приняли боя. Они снялись и поспешно уходили вниз по течению, бросив товарищей с подожженных кораблей.
Около половины «погорельцев» успели вскочить на палубу отходивших скейда и кнорра, а остальные замешкались – и попали под раздачу.
Экипаж «Рататоска» был зол, поэтому пренебрег всякими табу и высадился на пристань. Да и как биться на воде, если корабли горма горят?
Воины Эйнара оказались посмелее предводителя, они стойко приняли удар судьбы, то бишь удары мечей да секир. Сопротивлялись бойцы отчаянно, прекрасно понимая, что пленных не будет. Да и какой истинный воин станет молить о пощаде?
Хродгейр сцепился с Лейфом Тихоней, одним из ближников Эйнара, – ярл и его бросил. Лейф сражался с ожесточением смертника, деваться ему было некуда, разве что захватывать какую-нибудь ромейскую кубару или хеландию и на ней ворочаться до дому. Или догонять ярла, чтобы поговорить с ним по-мужски, вызвать на хольмганг и рассчитаться за все и за всех.
Хродгейр, чтобы прекратить обмен ударами, подставился Лейфу, и тот повелся на уловку – совершил выпад. И тут же лишился мускулистой десницы, даже тяжелая серебряная спираль, что обвивала руку на манер поруча, не спасла.
Сверкнуло лезвие, окрашенное кровью, и раскроило лицо Тихони, да так, что замаралось мозговой жидкостью.
Свенельд тоже отличился – вступил в поединок сразу с тремя бойцами. Те, похоже, плохо соображали, поскольку навалились на варяга всем скопом, мешая друг другу. Наверное, поэтому Свенельд заколол того, что мялся в серединке. Оставшейся парочке стало посвободней, щит Счастливого, держась на одном ободе, не выдержал и развалился, но тут же и тому викингу, что махал клинком слева, резко поплохело – в спину вошло копье.
Правого Свенельд уделал сам.
Бой с самого начала распался на дуэли, победу в которых одерживал, как правило, экипаж «Рататоска». Лишь однажды случилось исключение – Люта зарубили двое данов.
Тех едва на куски не порезали, но Люта уже было не вернуть.
Мгновенно вспыхнувший бой не менее стремительно угасал.
…Скейд и кнорр скрывались за южной оконечностью острова.
– Догоним – поубиваю всех! – кипятился Хвитсерк.
– Поздно догонять, – сказал Хродгейр. – Стемнеет скоро, а ночь нынче безлунная. Двинем завтра с утра.
Константин подумал, что обвинять Эйнара в трусости было бы неверно: в этом времени никто не мог стать ярлом «по блату». В ярлы выходили лучшие воины, а иначе эти скандинавские «графья» остались бы без дружин – какой боец пойдет на службу к недотепе, у которого есть связи, но руки, пардон, из задницы растут?
Пешеход, по всей видимости, следовал своей стратегии: главное – добраться до Миклагарда самому и передать императору хотя бы основную часть даров от Косматого.
Ради этого он жертвовал своими людьми и уходил, пока те бились насмерть. Некрасиво? Зато эффективно.
