– Меня зовут Этта. Я ее дочь.
Николас выплюнул только что проглоченную воду и, задыхаясь, заколотил себя по груди, в недоумении поворачиваясь к ней.
– Дочь? – изменившимся голосом переспросила Элис. Она почти кричала. – Чудесно! Боже мой! Вы так поразительно похожи. Я должна была догадаться. Этта – это какое-то сокращение? В каком веке вы родились? Когда все идет не по порядку, это ужасно сбивает с толку, сами знаете.
Поток запутанных противоречивых эмоций: гнева, волнения, надежды, расстройства – прокатился по Этте, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы отдышаться и переварить все это.
– Генриетта, – сказала Этта. – А это Николас Картер.
– К вашим услугам, мэм, – с поклоном произнес Николас, положив твердую руку Этте на плечо, надежно удерживая ее на месте. Этта благодарно кивнула – ей казалось, что она вот-вот выпрыгнет из кожи.
– Но кто ваш отец, дорогая? – спросила Элис. – Генриетта… Возможно, Генри?
Этта почувствовала, как мир перевернулся вверх тормашками второй раз менее чем за минуту.
– Генри? – прошептала она.
– Этта не знает отца, – объяснил Николас. – Боюсь, ситуация весьма непростая.
Он, как мог, объяснил, что привело их к ее порогу, – намного лучше, чем смогла бы объяснить Этта с тысячью роящихся в голове мыслей. Она наблюдала, как выражение лица Элис снова изменилось, с ужаса через изумление и до чего-то похожего на неподдельный страх.
– Значит, вы – одна из нас? – поинтересовалась Этта. – Даже не знаю, с чего начинать задавать вопросы.
– Увы! – слабо усмехнулась Элис, выглядевшая такой же истощенной, какой казалась. – Профессор Линден – твой прадед – был двоюродным братом моего отца, хорошим другом и наставником. Ни ему, ни мне не передались способности линденской ветки нашего семейного древа.
– Значит, вы страж? – уточнил Николас.
Ошарашенная Этта откинулась назад. В глубине души Элис всегда заменяла ей недостающую бабушку. Любви хватало, чтобы поддерживать это чувство вопреки знанию, что у них не было ни капли общей крови. Однако их действительно связывало родство, путь и дальнее!
Элис взрослела, как все люди. И когда Эттина мама сбежала от Айронвуда, отправилась искать ее. Этта почувствовала, как слезы снова щиплют глаза, заливая уже знакомым чувством вины, что слишком поздно узнала правду.
– Совместных дел у них было немного, – продолжила Элис. – Профессор «случайно наткнулся» на реликвию и использовал моего отца, чтобы передать ее в музей. Конечно, все было засекречено. – Она вытянула цепочку из-под своей простой формы и показала им висящую на ней монету. – Роуз привезла с каникул в Греции. Дохристианской.
– Как она связалась с Айронвудами? – спросил Николас.
– Профессор очень старался оградить ее от других семей, особенно от этой, – объяснила Элис. – Уверена, вы и так знаете: они воевали друг с другом за право писать законы путешественников, а потом погрязли в мести за переписанное естественное время и убитых любимых. Профессор всегда говорил, что семьи путешественников оказались на грани самоуничтожения. Как двое последних Линденов, они просто спрятались, не принимая ничьей стороны. Когда Айронвуд установил контроль над путешествиями, а профессор скончался… Роуз провела некоторое время с группой, объединившейся, чтобы путешествовать. Они называли себя беженцами…
Николас грохнул пустым стаканом о журнальный столик.
– Беженцами, говорите?
Элис кивнула.
– Я слышал о такой группе, – объяснил Николас, покосившись на Этту. – Беженцы, по-нашему, это те, кто после изменения шкалы времени оказывается без дома, куда можно было бы вернуться. Если мне не давали покинуть свое время – заперли в нем, – то они потеряли свое естественное время. Годы, в которые они были рождены, выросли и процветали, оказались утрачены.
– София говорила об этом, – сказала Этта. – Что, когда временная шкала меняется и естественное время путешественника претерпевает слишком большой сдвиг, они не перестают существовать, но все и всё, что они знали, пропадает.
– Верно. Во время войны семей это происходило постоянно. Временная шкала стала такой неустойчивой, такой непредсказуемой, и многие всерьез опасались, что же случится, если это продолжится. Остатки семей Жакаранда и Хемлок в конце концов пришли к
