довести звучность до fortissimo, если этого требует данное произведение… Как же поступать, чтоб не впасть в ту или другую крайность? Я полагаю, что исполнителю надо хорошо знать степень той звучности своего голоса, которую он может дать в piano и forte, и в большинстве случаев держаться, особенно в начале исполнения, золотой середины, дабы было из чего создать в дальнейшем исполнении разные степени звучности (кажется, Волконский советует это – он прав), то есть и forte и piano… Исполнителю надо знать, как идет в данном произведении линия звучности, где и насколько она подымается и опускается. Таких подъемов и спусков может быть несколько, но большей частью где-то есть вершина, подъем. Надо помнить об этой вершине и спуске, распределять звучность так, чтоб было из чего сделать то и другое'.
13 После этого текста Станиславский предполагал вставить фразу, которая вчерне записана им карандашом: 'В. В. Самойлов сказал Мичуриной-Самойловой: [нужен] не крик, а членораздельная речь'.
14 Против этого текста имеется запись Станиславского, опирающаяся на замечания В. С. Алексеева. Вначале помечено, что запись относится 'почти ко всей главе'. Приводим выдержку из этой записи: 'Вообще я не знаю, правильно ли говорить 'ударение слов или на словах'. Тут дело не в у_д_а_р_е_н_и_и, а в в_ы_д_е_л_е_н_и_и слов, в их п_о_д_ч_е_р_к_и_в_а_н_и_и, подаче. Ударения д_о_л_ж_н_ы быть на каждом слове (конечно, кроме слов, не принимающих ударений и присоединяющихся к предыдущему или последующему слову, например: 'ты, брат, тр_у_с'; 'он де не зн_а_ет', 'по-тв_о_ему', 'по-м_о_ему'. Но может быть, что и существительное теряет ударение: 'п_о_-морю', 'з_а_ руки', 'в_о_ поле', '_и_з лесу'…)'.
В своей практической работе Станиславский избегал термина у_д_а_р_е_н_и_е, который, по его словам, следовало бы выкинуть из актерского лексикона. Термин у_д_а_р_е_н_и_е, говорил он, толкает на звуковой удар, напор, между тем как главное слово в предложении выделяется не столько усилением звука, сколько изменением интонации, ритма и постановкой пауз. Оно не ударяется, а в_ы_д_е_л_я_е_т_с_я и любовно п_о_д_а_е_т_с_я слушателю, 'точно на подносе'.
15 Здесь Станиславский цитирует отрывок из книги И. Л. Смоленского 'Пособие к изучению декламации. О логическом ударении' (Одесса, 1907, стр. 76). Смоленский же использует пример, приведенный английским буржуазным философом и экономистом У. С. Джевонсом в его книге 'Учебник логики' (русский перевод, Спб., 1881, стр. 97). Фраза, объединяющая тридцать шесть предложений, взята из трагедии В. Шекспира 'Антоний и Клеопатра' (действие третье, сцена вторая).
16 Сбоку сделана приписка рукой Станиславского: 'Неудовлетворенное чувство по поводу интонаций. Мало о них сказано'.
17 Сбоку имеется приписка, выражающая неудовлетворенность Станиславского написанным: 'Координация, перспектива, планы – путанно'.
18 Запись Станиславского против этого абзаца: 'отговорка для ленивых: не заниматься речью'.
IV. ПЕРСПЕКТИВА АРТИСТА И РОЛИ
Мысль о включении главы 'Перспектива артиста и роли' в состав книги 'Работа актера над собой' возникла у Станиславского, повидимому, на заключительном этапе его работы.
Ни в одном из сохранившихся планов первой и второй частей 'Работы актера над собой' самостоятельной главы о перспективе нет. Глава 'Перспектива артиста и роли' не была окончательно сформирована Станиславским, сохранилось лишь несколько рукописей, которые должны были войти в задуманную им дополнительную главу, излагающую вопросы о перспективе речи и перспективе актера и роли.
Ни одна из этих рукописей не датирована Станиславским. Начало работы над главой 'Перспектива артиста и роли' относится, повидимому, к лету 1934 года, так как уже в августе этого года он зачитывал выдержки из нее артистам MX AT на репетиции спектакля 'Страх' (см. К. С. Станиславский, Статьи, речи, беседы, письма, 'Искусство', М., 1953, стр. 514).
Первая часть главы 'Перспектива артиста и роли' (кончая словами 'умолчать до поры до времени') представляет собой окончание рукописи 'Речь и ее законы' (No 401). Очевидно, Станиславский был намерен установить между этими двумя главами прямую сюжетную связь. В черновике рукописи 'Речь и ее законы' (No 399) против текста, перенесенного нами в начало главы 'Перспектива', имеется пометка Станиславского: 'Про перспективу – рано, дальше целая глава'. На основании этой заметки и самого содержания окончание, рукописи 'Речь и ее законы' перенесено в начало новой главы – 'Перспектива артиста и роли'.
Основная часть текста главы от слов 'На днях я был в… театре'
и до конца главы печатается по рукописи 'Перспектива артиста и роли' (No 422). Судя по пометкам 'СД' на каждой странице рукописи, текст ее первоначально предназначался Станиславским для главы 'Сквозное действие и сверхзадача', но впоследствии был выделен им как материал для главы 'Перспектива артиста и роли'.
1 Здесь нами опускается фраза, повторяющая дословно текст заключительной части раздела 'Речь и ее законы'.
2 В квадратные скобки заключены слова выдающегося итальянского трагического актера Томазо Сальвини (1829-1916), на которые часто ссылался Станиславский. В рукописи здесь оставлено место для цитаты (см. Т. Сальвини, Несколько мыслей о сценическом искусстве, журн. 'Артист', М., 1891, No 14, стр. 60).
3 На полях рукописи против этих слов пометка Станиславского: 'еще не говорил' (No 401).
4 Текст, заключенный в квадратные скобки, введен нами из рукописи 'Перспектива' (No 408), представляющей собой один из вариантов публикуемой главы.
V. ТЕМПО-РИТМ
Печатается по машинописному тексту с исправлениями и пометками, сделанными рукой Станиславского (No 438). На заглавном листе рукописи имеется надпись: 'Ницца, май, 1934' и приписка Станиславского: 'Перечитывал 1937, март (после Барвихи)'. Среди ряда подготовительных материалов и рукописей по вопросам темпо- ритма данная рукопись является позднейшей по времени и наиболее полной, но, судя по пометкам на полях рукописи, Станиславский не считал работу над этой главой завершенной.
1 Против этого текста Станиславским записано: 'Вся глава показалась путанной'.
2 На полях рукописи имеется запись Станиславского: 'Это упражнение начинается и ничем не кончается. Кончить его или перенести дальше'.
3 Запись Станиславского на полях рукописи: 'два разных упражнения'.
4 На полях рукописи имеется пометка Станиславского: 'они могут проделывать это – беспредметно'.
5 Запись Станиславского на полях рукописи: 'не рано ли об образе?'
6 Фраза недописана. На полях имеется запись Станиславского: 'сказать, что такие соединения разных ритмов нужны в народных сценах'.
7 Запись Станиславского на полях рукописи: 'этот и предыдущий – разные предметы'.
В самом деле, пример с Гамлетом, преодолевающим сомнения, плохо связывается с дальнейшим примером (пьяный аптекарь), представляющим собой упражнение на механическое сочетание двух разных ритмов.
8 На полях рукописи имеется запись Станиславского: 'Вельяминова не сделает. Не Малолеткова ли?'
9 На полях рукописи имеется запись Станиславского: 'сказать, что это выдавание себя хорошо для сцены'.
10 Против этого абзаца на полях рукописи запись Станиславского: 'Лишнее. Дальше повторение того же, то есть необходимости понижать ритм'. Однако при редактировании рукописи этот абзац сохранен, так как без него пропадает смысловая связь с последующим текстом.
11 Повидимому, Станиславский говорит здесь о постановке сцены бала у Лариных в опере 'Евгений Онегин' Чайковского в Оперной студии Большого театра (1922). Постановку этой картины он относил к числу своих лучших режиссерских достижений в области массовых сцен.
12 Этот аппарат был изготовлен в мастерских МХАТ по заданию Станиславского, который проделывал с группой ассистентов Оперно-драмаической студии в 1935-1936 годах упражнения, подобные
