Письма 1886-1917

Перед началом второй картины ('Парадная комната в замке') раздавались фанфары, 'дерзкие, зловещие, наглые фанфары с невероятными созвучиями и диссонансами, которые кричат на весь мир о преступном величии и надменности вновь взошедшего на престол короля'. Фанфары врывались также в финал второй картины и звучали среди размышлений Гамлета.

Наибольшей драматической силы достигала музыка в теме одиночества Гамлета. Мелодия без слов исполнялась мужским и женским хором. Она возникала также в сцене клятвы.

Трагическая, мрачная, подчас жуткая музыка первого акта сменялась легкими, изящными, игривыми фанфарами в стиле старинной музыки Люлли и Рамо, возвещавшими приближение бродячих актеров. В сцене 'Мышеловка' музыка отвечала действенным психологическим задачам актерской игры. Тупой и грубый марш, в котором как бы слышался топот сапог, сопровождал появление Клавдия и придворных (марш назывался 'Держава'). Пантомима, уличающая Клавдия в злодеянии, также была построена на музыке. В финале спектакля, когда Гамлет лежал распростертый на черном плаще, на словах: 'Пусть ему окажут все почести военные', в оркестре возникал величавый похоронный марш.

4 'Песнь матерей' была написана Сацем для картины 'Лазоревое царство' в 'Синей птице'. 322

Печатается по подлиннику, хранящемуся в ГЦТМ имени А. А. Бахрушина. Дата устанавливается по фразе: 'Только сегодня, покончив петербургский сезон' (последний спектакль в Петербурге состоялся 3 мая 1909 г.). Станиславский, по-видимому, поставил в конце письма дату отправления.

Мелитинская Мелитина Александровна двенадцать лет руководила драматическим театром при Сергиевском Народном доме в Москве.

Письмо М. А. Мелитинской не сохранилось.

323*

Дата устанавливается по почтовому штемпелю.

1 'После Вашего отъезда… – писала 9 мая 1909 г. Л. Я. Гуревич,- сразу словно опустела петербургская жизнь. Вы сами не можете измерить всей глубины влияния Художественного театра, влияния не в театральной только, но и в иной сфере. На себе я чувствую это влияние с такою силою и отчетливостью, что, по совести, никто и ничто не сравнится с ним для меня – ни один из писателей, когда- либо изученных мною, ни один художник, ни один мыслитель.

…Здесь, как и везде на Руси, есть немало непочатых сил, но они задыхаются, потому что, правда, нам нечем дышать в современной жизни, и только Художественный театр несет с собою атмосферу, полную животворного кислорода' (Музей МХАТ, архив КС).

Отношение петербургской интеллигенции к гастролям Художественного театра раскрывается также в письме А. Блока к матери (13 апреля 1909 г.): '…А вечером я воротился совершенно потрясенный с 'Трех сестер'. Это угол великого русского искусства…Чехова принял всего, как он есть, в пантеон своей души и разделил его слезы, печаль и унижение…' (Соч. в двух томах, т. 2, стр. 624-625).

² Л. Я. Гуревич писала Станиславскому: 'Вы уехали, а газеты продолжают писать о вас – правду или неправду, не разберу. И вот я беспокою Вас опять просьбою передать г-же Татариновой прилагаемые вырезки из 'Биржевых ведомостей' и 'Речи' и попросить ее написать для 'Слова' заметку по вопросам, затронутым этими газетами' (Музей МХАТ, архив КС).

3 В Петербурге распространились слухи о разладе между Г. Крэгом и Художественным театром. 324*

Дата устанавливается по пребыванию Станиславского в Берлине.

1 Речь идет, вероятно, об участниках так называемых 'Сезонов русского балета' в Париже, организованных С. П. Дягилевым. 325