приперся? Они что, в парной их жрать собирались?
А вот в лицо мне целиться не надо. Я, конечно, бессмертный, и, если мне вышибить глаз, наверняка вырастет новый, но все равно, уверен, мне это будет неприятно. Поэтому, заткнув трясущийся ствол ладонью, берусь за него и вырываю из рук Марика. Тот все же нажимает на спуск, и револьвер глухо пукает в моей ладони, слегка уколов кожу попытавшимся вылететь шариком.
– Не балуй, – по-прежнему миролюбиво говорю мужику и отбрасываю травматик за спинку дивана.
– Эй, ты кто такой? – уже без всякого гонора спрашивает кавказец, удивленно глядя на выпавший из моей руки шарик.
– Ангел, – отвечаю я, продолжая с наслаждением чавкать шашлыком.
– Болгарин, что ли? – раздается из вновь приоткрывшейся парилки голос блондинки.
– Почему болгарин? – удивляюсь я.
– А у меня был один болгарин, его тоже Ангелом звали.
– Эй! – возмущенно переключается на подругу Марик. – Ты что такое говоришь, Нелли? Какой такой болгарин-мулгарин?
– Да это давно было, Марик, еще до тебя. При тебе у меня болгар не было. – И блондинка, ойкнув, захлопывает дверь, оставив Марика застывшим в попытке сообразить, что такое она ему сейчас сказала.
Присутствовать при семейных мелодрамах мне никогда не нравилось, поэтому спешу вернуть мужика к интересующему меня вопросу:
– Слушай, Марик, скажи мне, где хозяин дачи, и я уйду.
– Я хозяин дачи, эй! – Указательный палец вздымается вверх. – Чего хочешь, а?
Ну вот, он уже и без ругательств научился разговаривать.
– И давно ты стал хозяином?
– Осенью купил. Хорошие деньги заплатил. Все честно, через натариуса-матариуса, все по закону.
– А почему хозяин ее продал?
– Не хозяин, да, хозяйка. Катерина. Муж, говорит, умер, а ей одной с дачей не управиться.
Кусок мяса застревает в горле. Закашлявшись, вручаю Марику полуобъеденные шампура и выхожу на крыльцо.
Нет, такой сон мне уже не нравится. Надо либо наконец-то проснуться, либо вернуться в сказочную реальность сновидения. А то что-то как-то грустно стало и сердце защемило. А ведь был соблазн встретить здесь родную Катюху и, что самое интересное, себя рядом с ней. Но встречаться с собственной вдовой…
Подойдя к бочке, творю призыв Вия, и, когда тот появляется, прошусь вернуться в его владения.
Прежде чем войти в замерцавший портал, оборачиваюсь, чтобы еще раз окинуть взором некогда принадлежавшую мне дачу. На крыльце бани, выпучив глаза и отвесив челюсть, стоит Марик. Из-за его плеча выглядывает завернутая в простыню пышнотелая блондинка Нелли. Подмигиваю ей напоследок и делаю шаг во владения Вия.
29
Пытаясь отвлечься от мыслей о посещении дачи, пристаю к Вию и Лешему с требованием научить меня еще чему-нибудь. Те в ответ лишь недоуменно переглядываются и пожимают плечами. Тогда, пытаясь конкретизировать просьбу, рассказываю им, как чуть не истратил всю жизненную энергию, пуляясь ей направо и налево. Собеседники долго сокрушенно охают и ахают, выражая сочувствие и сожаление по поводу моей некомпетентности в элементарных вопросах, после чего принимаются нудно и запутанно объяснять элементарные, по их мнению, вещи.
Оказывается, любой предмет, находящийся в продолжительном контакте с первочеловеком, заряжается энергией. Особо большой объем энергии могут накапливать предметы из плотной древесины и некоторые виды камней. Металлы же, наоборот, почти не способны к такому накоплению. Таким накопителем энергии у Кощея, то бишь у меня, являлся посох, который я, кстати, где-то посеял. Соответственно, я мог метать молнии, не тратя собственную силу, а высвобождая из посоха ту, что в нем накопилась за сотни, а может, и за тысячи лет.
Естественно, заряженные артефакты используются не только для метания молний. Вернее будет сказать, для метания молний они практически не используются. Их предназначение – выполнять роль волшебной палочки. Конечно же, взмахнув посохом, я не смогу сотворить накрытый яствами стол или кровать с обнаженной красоткой, но, например, смогу одним прикосновением превратить водную гладь в твердь, по которой можно пройти, или испарить кусок каменной стены, преграждающей мне дорогу. Ну, о таких
