Безумно очаровательная в складчатом зеленом платье с декольте, незначительным числом неброских, но изящных украшений, миниатюрным кинжальчиком на поясе, с княжеской диадемой на гордо посаженной голове…
И такую женщину мой племянник считал лишь приложением к княжеству и фабрикой по производству наследников?! Он заслужил свою участь тысячу раз!
— Валисса, княгиня Шехамы, прибыла на Совет! — возгласил заранее проинструктированный Латмуром церемониймейстер.
На какое-то мгновение в зале Совета повисла тишина, быстро сменившаяся нарастающим ропотом на тему: «И чего здесь понадобилось этой… вдове?»
Шум нарастал и нарастал, но в крики и топанье ногами не перешел — кажется, князья оказались воспитаны лучше, нежели я себе это представлял, а возможно, их несколько охолонила горделивая поза и насмешливая, но презрительная усмешка царевны, то высокомерное спокойствие, с которым она встречала зарождающуюся бурю негодования владетельных.
Я прям даже залюбовался.
Наконец, когда возмущение князей достигло своего апогея, Латмур Железная Рука подал знак церемониймейстеру, тот снова громыхнул своим жезлом с колокольчиками и возгласил:
— Лисапет, царевич из рода Крылатых Ежей, прибыл на Совет, дабы заявить о своих правах!
И вот тут повисла гробовая тишина.
Я вошел в зал не быстро и не медленно, стараясь демонстрировать полное спокойствие, не сутулясь, но и бравого орла из себя не изображая, негромко постукивая посохом по каменным плитам пола. Встал рядом с Валиссой. Огляделся. Давненько я здесь не был.
Собственно, в молодости Лисапета сюда заносило всего пару раз, причем на заседание — лишь однажды, когда царь Лендед, следуя вековой традиции, представлял князьям своего достигшего совершенных лет сына. И еще раз, за три месяца до этого, царевич увлек в обычно пустующее помещение дворцовую служанку со вполне понятной целью.
Зал практически не изменился, насколько могу помнить. Трапециевидный, широкий у входа, он постепенно сужался до двенадцати-тринадцати локтей на противоположной стороне, где, на некотором возвышении, стоял пустующий ныне трон, на сиденье которого сейчас лежит царская корона. Справа от трона высокое кресло — место для царевича. Когда я уезжал в обитель Святого Солнца, их там было два.
Слева, чуть подальше, развернутое к трону полубоком, — еще одно кресло, место примаса. Вон он там, расселся в раззолоченном одеянии первосвященника.
Вдоль стен — кресла князей, по восемнадцать штук с каждой стороны, с изящными полукруглыми кафедрами-рострами из резного дерева перед ними, дабы каждый выступающий в Совете был виден всем присутствующим.
Одно кресло, между князьями Хатикани и Софенине, пустует. Неудивительно — линия князей Аршакии прервалась еще при моем деде.
Яркий свет из высоко расположенных окон в правой стене лился в зал. В это время тут всегда светло — недаром заседания всегда начинают в полдень. А если князья засидятся или просто в случае непогоды, можно зажечь трехногие бронзовые канделябры, что стоят между креслами.
Моего появления ждали. Сразу видно, что ждали — смотрят все испытующе, внимательно, что это за царевич-то у нас тут такой выискался? Настороженно, но без удивления. Еще бы, за сутки, что я провел в Аарте, все о моем прибытии успели узнать. И косточки мне перемыть — тоже.
— Меня зовут Лисапет, я сын Лендеда и брат Кагена, царей Ашшории, и пришел заявить о своем праве на корону и трон. — Говорить очень громко не требовалось, в зале прекрасная акустика.
— Шовет рашшмотрит твое шаявление, шаревищь, — ответил главный министр, с трудом поднявшись.
— Рассмотрит? — Я позволил себе откровенно язвительную усмешку. — Как же вы будете судить о моих правах, если свои же не чтите? Отчего моя невестка стоит здесь, у порога? Разве не венчалась она княгиней Шехамы? Разве не это княжество было ее приданым, которое после смерти мужа должно возвратить вдове? И разве теперь не обязана она участвовать в Совете наравне со всеми прочими князьями?
— Этого еще не хватало… — раздался чей-то голос.
— А ведь прав царевич! — запальчиво воскликнул в ответ молодой, лет тринадцати, здоровущий парень, вскакивая с места.
Благородное собрание сдержанно зашумело.
