…Гавань Торжка была забита до отказа. Добрыня дивился невиданным очертаниям захваченных кораблей, тяжёлым взглядом смотрел на согнанных в кучи полуголых пленников и пленниц в цепях и верёвках. Их-то зачем брат сюда притащил? Своих не хватает, что ли? Едва не выругался вслух. Получит он, если не оправдается, по заслугам.
Въехал во двор императорского малого дворца, как стали теперь именовать княжье подворье. Всё верно – там братец меньшой. Обступила его целая толпа народу, и галдит каждый на свой манер. Подъехал почти в упор – не замечают, всяк своим делом занят, а Дар, видно, сейчас взорвётся.
– В чём дело?
Вроде негромко произнёс, да сразу услышали… Инки ниц повалились, меднокожие и славы головы склонили, на одно колено присели.
– Дар, встань. Что случилось?
– Император, людей у нас мало пришло да все плохи…
Выхватил в толпе чиновника из инков, что лекарскими делами занимается:
– Ты! Немедля организовать осмотр и лечение. – Тому, что складами ведает, бросил: – Принять груз по описи, до последнего гвоздя.
Мужик взмолился:
– Император! Но он ведь рабов привёз! Куда я их дену?
– Пока пусть их воины стерегут. А к вечеру решим. Принимай имущество, которое говорить не умеет.
– Повинуюсь, император!
Пошёл к дверям подворья, брата за собой поманив. Тот сзади спешит. Едва в покои вошли, развернулся Добрыня, обнял младшего так, что косточки захрустели, хлопнул по плечу:
– Ну, наконец-то! Что так долго? Все извелись уже! Льот глаза проглядела, тебя ожидаючи. Уж три месяца, как ты вернуться должен!
Дар почесал подбородок, вздохнул:
– Много чего было, брат. Но вовремя мы успели. Задержись хоть на час – погибли бы наши славы, что в крепости. И крепость бы сама пала, и погибли храмовники и наши люди, что те выкупили. Словом, пришлось… – Опустил виновато голову.
– Ладно. А что за народец невиданный? Зачем рабов приволок? Не было у нас рабства от роду!
– Было, брат! Раньше.
– Да и раньше тоже не было. Срок давали работ каторжных, и всё. А ты, я смотрю, этих навеки и до смерти собрался закабалить?!
Лицо Дара посуровело:
– Ты спроси тех тамплиеров, что я к нам привёз, да людей нашей, славянской крови, заслуживают ли эти… твари… человеческого обращения.
Сразу холодом повеяло в покоях.
– Что… совсем?
Младший коротко кивнул.
– Постой, ты к нам опять тамплиеров привёз?!
– Немного. Всего полсотни. Они хотят у нас остаться. Навсегда. Большая-то часть ждёт, когда за ними корабли из Ла-Рошели придут. На островах, в крепости.
– И от веры своей отрекутся?
– Ты, брат, совсем императором стал? Мы же наших не заставляем веру менять? Так и они выбирать вольны. Но люди они верные. И служить империи будут столь же честно, как ордену своему ранее. Тайники их смотрели – все честны перед нами. Ни у кого нет тайного умысла против нас.
Добрыня вздохнул:
– Прости, брат. Совсем замотался…
– Тут другое важно: сии людишки, что я приволок, с огненным зельем знакомы…
– Что?! – Челюсть Добрыни отвисла от изумления.
– Правда, как я понимаю, состав у их смеси иной, и совсем по-другому его делают. Огнебои же их против наших вовсе плохи. Размер крошечный, едва больше нашей ручницы. Но само то дело о многом говорит.
– Да… Истину молвишь…
