Выскочила Купава на улицу в сарафане праздничном одном да платок позабыв, хотела вернуть мужчину, а того и след простыл, только далеко где-то в конце улицы снег завивается. Словно слепая, вернулась в избу, села на лавку, взглянула на злато, рассыпанное да раскиданное, разрыдалась в голос, проклиная судьбу свою горькую да гордость неизбытую: заело её, что простой воин к ней, боярышне арконской, посмел, как к девке-простолюдинке, прикоснуться, забыла, кем теперь стала. Вернись сейчас Ратибор к ней, сама бы призналась, что люб он ей, ни за что бы не отпустила от себя, любила бы со всей силой, что годы копила. Да что толку – в Арконе такие же витязи были. Гордые. Умерли все, но град свой не бросили. И этот из таких же. Тоже… умрёт, но к ней не вернётся. Такой же гордый… Вернуть надо! Найти, повиниться, прощения попросить, признаться самой! В ногах валяться, если нужно, лишь бы только не бросал её! Готова ноги ему каждый день обмывать, исполнить всё, что ни пожелает, хоть без венчания жить! Но надо, надо его найти. Пусто без него. И в душе, и на сердце, и в доме… Но где искать-то? Где? Ведь кроме того, что из воинской он слободы старшина, ничего и не знает о нём. Да имя – Ратибор.
Поднялась с лавки, собрала на коленях всё до монетки, подивилась невольно – на серебро перевести если, так порядка четырёх сотен гривен будет! Деньги-то огромные! Видать, за службу воинскую накопил да к ней принёс… Положила тяжёлый мешочек в сундук. Прикрыла от лихого взгляда бельишком немногим, что было у неё. Почитай, как вдова и жила – платье обычное, на каждый день, в коем на работу ходит. Да один-единственный сарафан праздничный, в котором только Ратибору и показывалась… Тронула шубку цены огромной. Видела такие в торговых рядах. Пять десятков гривен такая стоит. Потом распахнула её, не утерпела, примерила. Словно тёплая ладонь щёк коснулась, когда воротник до лица дотронулся. Выделка просто волшебная, и подклад драгоценный, из тонкой парчи… Не пять десятков. Все семь… Сняла, бережно повесила. Будет её надевать, когда разыскивать пойдёт старшину воинского Ратибора по всем слободкам воинским, что в Славграде и вокруг есть.
Глава 8
Вот, княже, что отряды, на полдень отправленные, привезли.
Перед Ратибором на стол лёг большой лист пергамента, и князь с любопытством всмотрелся в изгибы нового материка. На первый взгляд новая земля напоминала большой треугольник с поломанной гипотенузой. С левой стороны, если смотреть от Славграда, виднелись два больших острова, чем-то похожие на кляксы, и куча поменьше. Жрец-чертёжник пояснил:
– Острова эти как раз напротив земель людоедов находятся. Наши корабли, когда шли, заметили их, но обследовать и высаживаться не стали. Некогда было. А сейчас вот заглянули. Живут там люди нравом простые, промышляют охотой да рыболовством. Землю не возделывают. Из металлов лишь златом пользуются, хотя нашли мы и ложную медь[33], что для стойкости против ржи в сталь добавляем, и истинную медь, и синюю медь ядовитую[34]. Ещё, княже, соль обнаружили каменную, руду железную да вату каменную, из которой ткань негорючую делаем для нужд металлургических. Острова эти рядом, да только разные: на одном равнины, второй весь в горах. Думаем мы, что на дальнем острове надо бы нам заставу поставить воинскую, на всякий случай. Ежели лиходеи под знаком Проклятого поплывут из старых земель, то застава нас упредит, а злодеев – задержит.
Князь кивнул в знак согласия, и жрец продолжил:
– Потом корабли наши стали дальше вдоль материка спускаться. Климат разный был. Поначалу жарко до невозможности, потом холодать стало. Одно время даже так, как у нас тут, в Славграде, показалось. А потом и холодней стало, и пока мы землю не обогнули да не прошли места, где вечные бури бушуют[35] и льды громадные плавают, да не легли на путь обратный – совсем как в Ледяном море погода была. Туземцы нам попадались разные, но общее одно у них – из металлов лишь златом пользуются для украшений. Иногда медь встречалась. Но очень редко. Цвет кожи у всех медный. Белых мы не встречали. Языки у людей незнаемые. Надо учиться. И языков тех множество. Левая сторона земли Полуденной в основном горная, но сверху – равнина. И жить лучше там. Обозначили гавани удобные, где в будущем грады нам поставить бы, когда народы те под нашу руку придут. И ещё – на островах да в лесах мокрых[36]народ людоедством балуется. И сильно… – Жрец помолчал, потом добавил: – С мясом у них плохо. И не в охотку друг дружку едят, а по необходимости крайней. Думаю, истреблять их за это, как майя, вряд ли стоит. Наладим торговлишку за злато, будем мясо турово да свиное им слать – перестанут человечиной питаться.
– Посмотрим, – веско промолвил князь.
Составитель карты продолжил:
– По правой стороне – горы, княже. Почитай, сплошные. И, что удивительно, рек почти нет. Если на той стороне видели мы две огромные, что нашим Миссисипи и Миссури не уступают[37], прозвали мы их Великая[38] и Гремящая[39], то с противоположной воды мало, а рек почитай и нет. Но в горах много чего должно быть полезного. Так мыслю я: поставить град на берегу, в бухте удобной. И уже из него
