ухватила девушку за шею и швырнула на землю:
– На колени перед своим господином!
Но той было всё равно – её единственный защитник и брат уже умирал: лужа крови из разрубленного пополам становилась всё больше и больше, превращая пыль в бурую грязь. Она потянулась к Луиджи, но тут же закричала от боли. Та же рука, закованная в сталь, ухватила её за волосы, заплетённые в косы, и потащила к шатру, от которого уже спешили рыцари Храма.
Слав швырнул бывшую баронессу одному из оруженосцев, выделенному ему на время поединка:
– В цепи и к остальным рабам. А вы – займитесь приёмкой и описыванием имущества покойного.
– Да, господин… – Во взглядах воинов Храма читалось искреннее восхищение и уважение.
Дар усмехнулся:
– На моей родине такому воину не доверили бы и сортиры чистить. А ещё – рыцарь… – И последнее слово произнёс с таким глумлением…
Глава 12
– Девочка, княже. – Повитуха вытерла пот со лба: роды были очень тяжёлые.
– Дочка?
Пожилая женщина молча кивнула.
– А…
– Нет её больше, княже. Ребёнок неправильно лежал, изорвалась вся. Словом…
Ратибора качнуло, и он вошёл в горницу. Вчера вечером, когда он принёс её наверх, посмотреть на небо, начались роды. Всё, что он успел, – это вызвать повивальную бабку из Храма Маниту. Та взялась за дело и сразу же побледнела, едва ощупав живот прерывисто дышащей роженицы. Князь сразу понял, что что-то неладно, но повитуха тут же вытолкала мужчину прочь, велев принести как можно больше горячей воды, чистого полотна и вызвать пару женщин.
Сутки Ратибор не отходил от светлицы, расхаживая возле толстого дверного полотна. Время от времени слышались крики, стоны, иногда дверь открывалась и очередная помощница требовала ещё воды или тряпок. Тогда он пытался заглянуть внутрь – но видел одно и тоже: ходящий ходуном живот, запрокинутая голова, с зажатой между зубами деревянной ложкой… Ещё ни одна женщина на его памяти не рожала так долго, и холодок тревоги всё больше закрадывался в сердце воина. И вот…
– Я могу?..
Повитуха вновь мрачно кивнула – говорить она явно не желала.
Ратибор вошёл внутрь и поразился – сколько крови! Целая груда полотна возле кровати, на которой лежала умершая, вся в крови. Потёки крови на самой кровати… И крохотное тельце, завёрнутое в пелёнки возле трупа матери.
– Почему…
Он мгновенно налился злобой – пусть людоедка, но она родила от слава! Сухая рука легла ему на плечо, повитуха еле дотянулась до него, затем буквально прошипела:
– Твоя ведьма умудрилась задушить ребёнка ещё в утробе, пока рожала! И не вздумай винить нас – богами клянусь: долг жизни для нас свят!
Долг жизни… Клятва, которую приносят те, кто посвящает себя Маниту-сеятелю, дарующему жизнь всему живому на земле… Для них причинить вред живому немыслимо.
И гнев мгновенно утих, исчез, оставив после себя лишь пустоту и гнетущую ноющую боль. Женщина шагнула к князю, взглянула на него:
– Немыслимое ты сотворил, Ратибор. Немыслимое и неслыханное. Будь это лет сто назад – гореть бы тебе на одном погребальном костре с ней и дочкой твоей. А сейчас – счастье твоё, что хранят тебя боги наши… Как мог ты смешать чистую кровь светлого слава с чёрной рудой существа, лишь похожего на человека? Преступлению твоему нет прощения.
Князь снова начал наполняться гневом:
– Уж не ты ли судить меня станешь?
Женщина всмотрелась в его лицо, потом отступила на шаг, твёрдо ответила:
– Есть и без меня кому осудить тебя. Народ наш. Боги истинные. И совесть твоя и честь. Нет страшней и неподкупнее этих судей. И не в твоих силах заткнуть им рот или запугать. Ибо они – это ты сам. А ты – это они. Одумайся, княже. Уходят годы твои. Род твой прерывается… А ты всё бобылём либо вот… – Кивнула в сторону двух тел. Устало опустила плечи, шагнула к двери. – Одумайся, княже…
Ратибор приблизился к кровати – два мёртвых тела. Его невенчанной жены и его дочери. В смерти Шо-Чи приобрела какое-то
