– Катков, в избе дневать будем, на чердаке. Сейчас перекусим и туда.
Из соседней комнаты священник вышел, поздоровался по-русски.
– Откушайте.
Священник поставил на стол крынку молока, хлеба с нарезанными кусками сала. Уговаривать разведчиков перекусить не пришлось. Игорь молока давно не пробовал, если только сгущенку, но это не то совсем. Соорудил толстый бутерброд, с ладонь размером. На краюху хлеба сало уложил, с палец толщиной. Сочетание сала и молока не самое изысканное. Но сытно и вкусно. Зубами впился. Священник сбоку стола стоял.
– Хоть бы молитву прочитали или на красный угол перекрестились, – сказал он осуждающе.
– Нету бога, атеисты мы, – ответил Федюнин.
– С божьей-то помощью быстрее супостата разбили бы.
– Разобьем, отец, – сказал лейтенант.
– Не отец я тебе, а батюшка.
– Тогда поп.
– Фу! Лучше молчи и ешь.
Игорь помалкивал. Его дело второе, когда командир есть. Отношения между Федюниным и священником какие-то не дружеские, натянутые, но не враждебные. Похоже, священник сведения какие-то от прихожан собирает, иначе чего тут Федюнину делать? Кроме того, Игоря удивляло, почему послали полковую разведку? Для таких встреч дивизионная есть, если не выше – армейская. Не полковой уровень. Но его дело приказы исполнять, а не обсуждать.
Священник Иоанн, как в миру – не представлялся, провел их в сени. Оттуда лестница на чердак вела. Удобно, хотя чаще с наружной стороны делали. Но так в крестьянских избах, когда сено на чердаке сушили.
– Отдыхайте, но только тихо. Днем у меня в избе дьячок бывает, прихожане заходят. Конечно – нужные, доверенные.
Игорь понял, по случайно оброненным словам, по действиям, что священник вроде руководителем агентурной сети был. Хотя священник настоящий. Немцы на захваченных землях церкви и священнослужителей старались не трогать, склоняя на свою сторону. Не все население идеи большевиков приняло, особенно люди зрелого возраста и старики. Для них слово духовного пастыря вес имело. Кое-кто из священников принял сторону немцев, здравицы во имя Гитлера с амвона читали. Слаб человек, не устоял. Большинство нейтрально держались, не принимали никакую сторону. Божья власть, она выше светской, над политикой. Но были и другие, вроде священника Иоанна, помогавшие словом и делом советской власти, хотя после революции обижали большевики религиозных деятелей всех конфессий. Без вины расстреливали, храмы разрушали, оскверняли, устраивая там склады, амбары, сельские клубы.
Оба разведчика взобрались на чердак. Сухо, тепло, в углу домотканый половик на сено постлан для таких вот визитеров.
До утра успели вздремнуть, ноги отдохнули. Утром Игорь занял место у слухового окна. Место удобное, на тыльную часть храма выходит, и половину села видно. Угол обзора маловат, а сектор сзади избы и вовсе не просматривался. Но ко входу никто незамеченным не подойдет. К священнику в избу люди заходили. Звукоизоляция – пол чердака из тонких досок – неважная, разговоры слышны хорошо. Большая часть разговоров на богослужебные темы, а еще Иоанн советы прихожанам давал.
Потом священник на службу в храм ушел, в избе тишина. Учитывая, что ночь впереди бессонная, днем спали по очереди. Священник вернулся после вечерней службы, когда стемнело. Поужинали вместе.
Федюнин сказал:
– Мы уходим, пора. Думаю, наших ждать уже недолго. Всего вам доброго, батюшка.
– Храни вас господь!
Священник перекрестил разведчиков. Выскользнули из дома, стороной храм обошли, вышли на дорогу. На выходе из села наткнулись на патруль.
Сначала оклик: «Хальт!» Потом фонарик зажегся. Разведчики подошли смело. Документы хоть и настоящие, изъятые у убитых и пленных, но фото истинных владельцев.
Патруль из двух человек – немецкий солдат, явно из комендатуры, и полицейский из русских. Форма на нем черная, белая повязка на левом рукаве с надписью «Полиция».
Федюнин документы свои предъявил, за ним Игорь. Солдат их просмотрел мельком, убрал в карман.
– Вам придется проследовать в комендатуру, – заявил он.
– Я выполняю приказ, – твердо сказал Федюнин, – и должен в срок явиться в расположение своей части.
– Ваша часть три дня как убыла с участка фронта.
