Я взял. Она была тяжелее, чем выглядела.
– Ну-ка, помогите встать, – распорядилась Викерс. – Хватит мне тут валяться.
Мы с Мерси подняли ее на ноги, и Викерс заковыляла к вершине холма.
– Хорошее место, – сказала она, указывая на тень под коренастым деревом. Мы опустили ее наземь, Мерси села рядом. Трава, высокая и жесткая, тем не менее клонилась под ветром.
До стариков отсюда было двадцать ярдов. Мужчина все занимался зайцем. Еще удар ножа – и он скинул тушку в пятигалонное ведро, стоявшее у него под ногами. Утер тыльной стороной ладони лоб, и под линией волос осталась кровавая полоса.
– Ты тяжело ранена? – спросила Мерси.
– Достаточно тяжело, – ответила Викерс. Она отвела полу пиджака. Блуза под ним была вся в крови. Страшная рана. Я разглядел под порванной кожей белую кость ребра. Викерс опять закашлялась, и на подбородок пролилась свежая кровь. – Уже не просто тяжело.
– Мы отвезем тебя в больницу.
– Думаю, слишком поздно. – Она покачала головой.
Старик в двадцати ярдах от нас положил на стол второго зайца, распластал его перед собой. Мех подергивался, ноздри раздувались, но зверек не пытался бежать. В его больших круглых глазах не было страха. Поглаживая его одной рукой, старик другой поднял нож.
– Все мы видим то, что хотим увидеть, – заговорила Викерс, глядя на старика. – Видит ли животное нож мясника? Зачем ему это видеть? Он мог бы сейчас сбежать и до конца жизни рассказывать о чудесном спасении. Из этого рассказа могла бы вырасти легенда. Миф о жестоком боге с ножом в руке.
– Давай мы хоть под крышу тебя заберем, – перебила Мерси.
– Мне здесь хорошо, – ответила Викерс.
Старик с силой опустил нож – он воткнулся не в зайца, а в дерево.
Зверек дрогнул усиками. Он словно подобрался, натянулся как лук, напряг мускулы – и вдруг выстрелил, выбросив себя со стола одним мощным прыжком. Уже на бегу коснулся земли, перескочил куст и скрылся.
Мясницкий нож поблескивал в голом, выбеленном солнцем столе. Старик смотрел вслед зайцу.
– Что-то берешь, что-то отдаешь взамен, – говорила Викерс. – Может быть, завтра он попадется охотнику, но сегодня он унес лапы и чудесную историю. – Она обернулась к нам. – А что до меня, моя удача иссякла.
Я присмотрелся к ней. Бледное, восковое лицо. Поверхностное дыхание.
– В больнице есть лекарства, – сказал я. – Они могут спасти вас.
– Мне сейчас нужно одно лекарство – то, что поднимает мертвых. У вас такое есть?
– Я в последнее время забросил вуду.
Она улыбнулась.
– Тогда нам, похоже, конец. – Викерс надолго замолчала. – Не хочется умирать, но у меня нет выбора. Вы много видели там, в лагере?
– Достаточно.
– Хорошо. Значит, знаете, с чем сражаетесь.
– Да ведь я не знаю, – возразил я. – Толком не знаю.
– Он убил Боаза, – вставила Мерси.
Викерс взглянула на меня, не скрыв удивления.
– А говорят, век чудес миновал.
Улыбка перешла в приступ кашля.
Мерси тронула ее лоб ладонью.
– Она горит. Попробуем остудить.
Я спустился к пруду и набрал в ладони воды. Донес ее на пригорок и поднял руки над головой Викерс, капая ей на волосы.
Она повернула лицо навстречу воде, так что капли, стекая, промыли в крови чистые полоски.
– Настают последние дни, – сказала она. – Мир скособочился.
– Брайтон сказал, что я разбил мир.
– Да, разбил. – Голос Викерс сорвался. – Даже здесь чувствуется – он теперь лишен цели.
– Какой цели?
