– Но иногда, – закончил он, – я мечтаю вернуться к неверию.
Дверь в кабинет открылась. Он, видимо, нажал кнопку вызова охраны. Итак, разговор окончен.
– Я выступлю с проповедью, как вы просили, – пообещал Роббинс, – но теперь вам пора идти.
Вошли четверо рослых мужчин. Двое бритоголовых, двое с военной стрижкой.
Самый крупный положил руку мне на плечо.
Я подавил инстинкт сопротивления и сказал, вставая:
– Мы с вами еще свяжемся.
– К сожалению, мистер Аргус, я в этом сильно сомневаюсь.
22
Мне позвонили через четыре дня после этого. В субботу под вечер, когда тени за окном моего номера начали удлиняться. Я вздрогнул от звонка – от внезапной вспышки на столе, где я оставил телефон.
Он прогудел дважды и замолчал. Я посмотрел на экран. Пропущенный звонок.
Номера я сперва не узнал. Местный и выглядит знакомым, но в контактах не записан.
Потом я сообразил, в чем дело, и уставился на цифры.
Я знал этот номер, но никогда не набирал. Мой собственный рабочий телефон.
Я напрягся, встрепенувшись.
Я попробовал перезвонить, но трубку никто не брал. Отвечал мой голос, записанный на автоответчик и забытый. «Меня нет на месте, но, если вы оставите сообщение, я вам перезвоню». Я набрал еще раз. И еще раз. Пять раз за ту пару минут, пока одевался, но ответа так и не было. Только мой голос в трубке.
Меня нет на месте, но, если вы оставите сообщение…
Меня нет на месте…
Меня нет…
Я успел возненавидеть собственный голос. Подумал, не позвонить ли Джереми, но что я мог ему сказать? Что мне звонили с работы днем в субботу? И таинственно отключились? И что бы он стал делать? В лаборатории нередко работали по выходным. По такому поводу полицию не вызывают. Хотя, может, и следовало бы, учитывая все обстоятельства. Скорее всего, он бы просто сам съездил проверить.
Я, разгоняя туман, плеснул себе воды в лицо. Я попробовал представить, кто мог быть на том конце линии – кто сидел на моем стуле, набирал мой номер. В голову приходил только один человек. И позвонил он мне, а не Джереми.
Но почему из лаборатории? Почему не с мобильного? После такого долгого молчания звонить с рабочего телефона… С чего бы? Разве что он боялся, что звонок проследят. Или Джереми был прав – он просто потерял мобильник. Может, рабочий телефон просто оказался под рукой. Но тогда зачем вешать трубку?
Я открыл рюкзачок и, вытащив, взвесил на руке пистолет. Есть вещи, которые, сделав, уже не отменишь.
Я проверил обойму – оружие было заряжено.
Надо верить себе. Я поймал свое отражение в зеркале над гардеробом. Всклокоченные темные волосы. Мое квадратное лицо осунулось – давно не было таким узким. Беспокойный взгляд.
Я завернул пистолет в старую пару джинсов и убрал обратно в рюкзак. А рюкзак убрал в сейф в шкафу-кладовке.
Потом нашел ботинки и вышел.
Солнце уже садилось. Телефон лежал рядом со мной на пассажирском кресле. Днем прошел дождь, дорога еще не просохла. Я включил дворники, стирая брызги от встречных машин.
Добрался я к сумеркам. На гостевой парковке мигал маленький желтый огонек. Я проехал дальше, обогнув здание.
Мое сердце забилось чаще, когда я увидел: посреди парковки стояла машина Сатвика, его серый седан. Я чуть не заорал.
Остановив машину рядом, я вылез. Подошел к его старой «субару» и пощупал капот, как видел в каком-то полицейском боевике. Еще теплый, и на нем несколько капель воды.
Я подошел к главному зданию, карточкой открыл дверь, пробежал вестибюль и поднялся на второй этаж.
Передние помещения были хорошо освещены, но глубина здания подсвечивалась только гаснущим закатом.
– Сатвик! – позвал я. – Ты здесь?
Ответа не было.
Он звонил из моего кабинета, но я решил сперва заглянуть к нему.
Ни звука, кроме стука моих подошв.
