– Ты вел запись?
– Нет, тут другое. Давай покажу.
Стюарт вышел на середину комнаты. Дотянулся до свисающего с потолка кабеля.
– Это источник питания сенсора. – Он выдернул провод из гнезда. – Вот, сенсор отключен от питания. Никакой записи не ведется. Теперь коснись сферы.
Я послушался. На этот раз изо всех сил растопырил пальцы. Кварц стал теплее температуры тела. За несколько секунд работы прогрелся на дюжину градусов.
– Готов?
– Да.
Он снова вставил провод в гнездо.
– Теперь сенсор подключен. Вспомни, когда я его включил, твоя ладонь уже лежала на сфере.
Он коснулся панели, и снова мелькнула вспышка. Звук отдался в костях. Снова боль, снова размытость зрения. Все быстро прошло.
В сфере возникла картина. Я, стоящий у сферы, ладонь на кварцевой поверхности – как в идеальном зеркале.
– Руку не убирай, – предупредил Стюарт.
– Хорошо.
– Теперь смотри внимательно.
Он щелкнул по циферблату, и картина сдвинулась. Я увидел, как мои растопыренные пальцы соскальзывают, рука отодвигается, я отступаю от шара и отворачиваюсь. Картина замерла.
Он проиграл ее еще раз. Я все смотрел, отыскивая ошибку. Ошибки не было. В шаре был я, прокрученный задом наперед. Три секунды – пока рука тянулась к сфере. Стюарт крутил запись снова и снова.
– Но ведь, когда я это делал, сенсор был отключен, – напомнил я. – Как он мог записать движение?
– Тут много ограничений, – ответил он. – Пойми меня правильно. Продолжительность каждый раз другая, но обычно меньше пяти секунд. И дальность восприятия сильно ограничена – действует только в определенном радиусе.
Стюарт повернул ручку на панели, и изображение, отодвинувшись на десяток футов, выцвело. Новый поворот ручки – оно приблизилось.
– Легкой подстройкой сенсора можно изменять радиус восприятия. Поначалу было всего несколько футов – не многим больше радиуса самой сферы, – а теперь охватывает почти все помещение.
– Все равно не понимаю, как сенсор мог что-то записать без питания.
– Сенсор записывает не состояние фотонов, – сказал он, – а рикошет.
Я посмотрел на него. И я понял. Я понял, что он создал. Во всем величии.
– Черт побери! – вырвалось у меня. Стюарт вовсе не записывал движения. Он делал моментальный снимок: остальное собиралось по данным от рикошета частиц. – Ты научился проигрывать картины случившегося до начала записи.
– Потому я всех и разогнал, – кивнул он. – Всех, кто помогал собирать сферу и разрабатывал алгоритм анализа данных. Потому я и написал тебе. Это всего лишь прототип, но эта установка переменит все правила игры. Эта камера способна увидеть что угодно. Всё.
– Даже прошлое. – Стюарт кивнул. – Если мир узнает, кое-кто будет недоволен.
– Всякий, у кого есть что скрывать.
– Преступники, – подсказал я. – Власти.
– Это еще не худшее, Эрик.
Он подошел к кабелю и снова его выдернул.
– Ты сказал, запись длится пять секунд.
– Обычно, – напомнил он.
– Но не всегда?
Он улыбнулся.
– Если изучать шаманство, оно станет наукой?
Это было сказано так, что я задумался.
– Что ты видел?
– Один раз мы ушли в прошлое на восемь секунд. А один раз еще дальше.
