И с ней забытье.
Началось это в тринадцать. Мгновения на грани восприятия. Пространство ощущалось, но не виделось. Зияющая, огромная пасть. А объяснить я не мог, не было слов.
Бабушка обнимала и укачивала меня, а мне между тем открывалась, распространяясь, темнота – волна, вздымающаяся над миром, грозящая раздавить и унести, так что я иногда вскрикивал и называл это «тем чувством», хотя это вовсе не чувствовалось, а виделось сквозь закрытые веки. А потом на лице бабушки появилась забота, а там и страх за единственного внука. За мальчика, который слишком много повидал и слишком много потерял.
И я перестал рассказывать ей о темноте. Я больше не кричал и не говорил ей, что то чувство вернулось. А у себя в комнате ощущал, как растет она. Волна безумия.
Я должен был встретить эту кипящую тьму, которую не то чтобы видел – я как будто стоял под самым паровозным гудком, нестерпимо громким, только здесь был не звук, а что-то другое. Что-то большее.
А потом и я тоже пугался, и зажимал глаза ладонями, и защищался, выкрикивая числа: два, три, четыре, пять, и дальше, дальше, потому что ничего другого у меня не было, – и я узнал такое, чего никак не ожидал. Я мог его отогнать – это безумие, это темное ничто.
Я научился отгонять его числами.
Самолет приземлился. Яркие огни аэропорта.
В гараже я нашел свою машину. И записку на лобовом стекле за дворником.
Сперва я принял ее за квитанцию, потом вскрыл.
«Скоро».
В машине я принял две таблетки.
Долгая извилистая дорога. Фонари в городской темноте складывались в новые созвездия, и я выпытывал у отца, куда он подевался, шептал в пустоту, но не слышал ответа. Только смерть. Вот и Сатвик, может быть, мертв. Мертвые всегда молчат в ответ живым.
Я повернул баранку.
Среди ночи я вдруг проснулся и дернулся, как будто, споткнувшись, упал с высоты.
Проснулся в поту, сердце билось молотом.
– Ш-ш-ш, – прошептала она и провела ладонью по моему потному лбу. – Спи дальше.
– Я как будто поскользнулся.
– С каждым случается, – сказала она. – Это просто душа у тебя упала на место.
Я сел.
– Надо идти.
К ней я приехал несколько часов назад. Мне нужна была твердая опора, чтобы выбраться из собственной головы, но вышла ошибка. Голова последовала за мной.
– Останься, – шептала Джой, – все у тебя хорошо.
Она держала меня за голые плечи.
– Откуда ты знаешь?
– Все будет хорошо.
Я вспомнил ее слова, сказанные несколько месяцев назад.
– Нет. Почему-то мне кажется, что не будет.
Утром я проснулся больным.
Холодный кафельный пол. В туалете меня вырвало.
Снился тяжелый кошмар – разгорающийся пожар.
Во сне легкие у меня горели, и я проснулся рывком от того, что задержал дыхание.
Таблетку я запил молоком.
– Ты уверен, что это правильно?
Она стояла рядом со мной в темной кухне. Услышала, как я звеню таблетками во флаконе.
Я поцеловал ее в лоб и ушел с рассветом. За дверью ее дома небо падало на землю – ливмя лил дождь. Я по лужам добежал до машины.
У своего мотеля я сквозь дождь разглядел неприметный «краузер». Такой явно полицейский, что диву
