– А премия «Дискавери»? Тоже украшение?
Брайтон резко прищурился – я застал его врасплох.
– В некотором смысле. В других – нет. Как я говорил, нет ни добра, ни зла, есть только вектор. Но кое-кто действует против его направления. А есть такие, чья цель – продвигать стрелку вперед. Хотел бы я знать, из каких вы?
– Совершенно не понимаю, о чем вы говорите.
– Отлично понимаете. Вы сами удивитесь, как много вам известно. – Он мерил шагами белый мрамор. – Кстати, как ваша сестра?
Угроза даже не скрывалась.
– Чего вы хотите?
– Хочу услышать ваше мнение по одному вопросу. По теме, в которой вы, по-видимому, специалист. – Он, не останавливая шагов, бросил на меня взгляд. – Если вы что-то сделаете, напившись до беспамятства, это считается?
Я уставился на него.
– Вы, конечно, должны были задумываться над этим вопросом, – продолжал он. – Сознание, что ни говори, такой ограниченный ресурс. Итак, если вы, хлопнув дверью, сломали руку сестре, будучи пьяным, – сломали так, что потребовалась операция… – Он оставил вопрос висеть в воздухе.
Лицо мне словно окатили кипятком.
– В сомнении должно найтись некоторое утешение, – рассуждал он. – Оправдание. Остаетесь ли вы на месте, позади собственных глаз, когда пьяны до беспамятства? По-прежнему ли отвечаете за свои поступки? – Он подошел ко мне и остановился рядом. Негромко проговорил прямо над моим плечом: – Это засчитывается вам в вину?
Кулаки у меня сжимались и разжимались. Я открыл рот, хотел заговорить, но не доверял словам.
Он тихонько хмыкнул.
– Итак, за этим наружным хладнокровием что-то есть. Я уж начал сомневаться. Скажите как профессионал – в пьяном беспамятстве вы вызовете коллапс волны? Это, знаете ли, можно проверить. У нас есть отличный бурбон. Из особых фондов, двойной выдержки. Вам всего-то и надо, что пить да пить, пока Сатвикова коробочка наблюдает за результатами. Отпустит она вам все грехи или нет? – Брайтон шагнул к перилам. Поднимался ветер. Издалека донесся автомобильный гудок, за ним другой. Голос города. Он склонился над перилами. Я подумал, что мог бы скинуть его. Обхватить за колени и приподнять. Он обернулся, словно подслушав мысли. – Хотел бы я знать, куда девается сознание, когда вы пьяны до беспамятства. – Он смотрел так, словно ждал от меня ответа. – Этот груз, который так тяготит вас… – продолжал он. – Сознание – великий дар, но иногда оно непереносимо. Вы на всё пойдете, лишь бы его погасить. Чего вы боитесь?
Он подошел вплотную.
– Говорят, чтобы узнать человека, надо узнать его страхи. Чего вы боитесь больше всего, Эрик? Того, что забыли? – Он будто читал у меня на лице. – Нет, этого боятся другие, не вы. Может быть, вы боитесь, что не сумеете закончить работу? – Кажется, его испытующий взгляд нашел что-то в моем лице. – А, вот оно, верно? Должно быть, случившееся в Индианаполисе вас сильно ударило.
– Зачем я здесь?
– Вы всё спрашиваете, а ответ прямо перед вами. Скажите, какой мне с вас прок? Какой прок с Сатвика?
– Не знаю.
– В странные времена мы живем. Никогда в истории еще не удавалось примирить плоть с духом. А мы этого достигли.
Я остро глянул на него. «Плоть с духом» – знакомый стиль.
– Вы говорили с Роббинсом.
Брайтон кивнул.
– Шептал ему на ухо. Нашептал достаточно, чтобы не сомневаться – он не создаст проблем. А вот вы… – он ткнул меня пальцем, – сколько же проблем вы создали миру!
Он снова обернулся к панораме города.
– Что за мир вы создали, Эрик? Вы хоть на минуту задумывались? Ваш экспериментик – ваш с Сатвиком, и его повторят все любопытные ученые, проверят и перепроверят, и узнают то, что обнаружили вы: что некая часть населения не способна вызвать коллапс волны. Вы думаете, это известие удастся остановить? Думаете, ваше открытие можно закрыть?
– Нет.
Он покачал головой.
