присмотрелась к подарку Риза. На грубом каменном полу белела кость: длинная, крепкая и зазубренная с одного конца.
– Это малая берцовая кость, с помощью которой Фейра убила Мидденгардского червя, – пояснил Риз.
Я замерла. В моей костяной ловушке, расставленной на червя, было полным-полно костей. Я тогда и не заметила, какая из них оборвала жизнь твари. Я вообще сомневалась, удастся ли моя затея.
– Входи, – сказал мне Косторез.
Голосок у него был детским, но без детской невинности и доброты.
Я сделала шаг и снова остановилась.
– Как же давно ко мне ничего не попадало из внешнего мира, – сказал мальчишка, быстро оглядывая меня.
– Здравствуй, – сумела произнести я.
Он улыбнулся, изображая детскую невинность:
– Ты боишься?
– Да, – ответила я, памятуя первое наставление Риза: «Ни в коем случае не ври».
Мальчишка встал, однако к нам не подошел.
– Фейра, – произнес он, запрокинув голову.
В свете шаров его волосы отливали серебром.
– Фей-ра, – повторил Косторез, словно пробуя мое имя на вкус. Затем, опустив голову, спросил: – Куда ты попала, когда умерла?
– Твой вопрос в обмен на мой вопрос, – ответила я, вспомнив другое наставление, полученное от Риза за завтраком.
Косторез наклонил голову в сторону Ризанда:
– Ты всегда был смышленее своих предшественников.
Затем его пронзительно-синие глаза снова взглянули на меня, и мне показалось, что в них вспыхнул огонь.
– Расскажи, куда ты попала и что видела, и я отвечу на твой вопрос.
Риз едва заметно кивнул, однако взгляд у него был тревожным. То, о чем спрашивал Косторез… Я заставила себя успокоить дыхание, чтобы обдумать ответ. Чтобы вспомнить.
Чтобы снова пройти через кровь, боль, крики и медленную смерть… Амаранта ломала мне тело, убивала медленно, не спеша. Риз стоял неподалеку, рыча от бессильной ярости и глядя, как я умираю. Тамлин ползал на коленях перед троном, умоляя меня пощадить… Но мне было так невыносимо больно, что я сама хотела поскорее оборвать свое мучительное существование.
Риз застыл, внимательно следя за каждым движением Костореза, словно мои воспоминания свободно проходили через заслоны в разуме. Еще утром я не сомневалась в их прочности. Может, он подумал, что сейчас я позволила им упасть?
Мои пальцы сжались в кулаки.
Я выжила. Я выбралась из Подгорья. И отсюда сегодня выберусь тоже.
– Я услышала хруст, – начала я рассказ, и Риз повернулся ко мне. – Этот хруст я услышала, когда она сломала мне шею. Я слышала не только ушами. Изнутри тоже. Костями черепа. Я умерла, едва успев испытать первую волну боли.
Глаза Костореза из синих сделались фиолетовыми и вспыхнули ярче.
– А затем наступила темнота. Не такая, как здесь. Но в темноте была… нить. Может, это называлось по-другому. Я потянула за нить и вдруг снова обрела способность видеть. Не своими глазами. Его. – Я кивнула в сторону Риза, потом разжала татуированные пальцы левой руки. – Я знала, что мертва. Крошечный кусочек души – это все, что от меня осталось. Тот кусочек цеплялся за нить, соединяющую наш уговор.
– А во тьме был еще кто-то? Ты что-нибудь видела?
– Только ту нить. Больше ничего.
Ризанд побледнел, губы его плотно сжались.
– Когда меня воссоздали заново… воскресили… я вернулась по той нити. Я знала: на другом конце – дом. Там был свет. Это напоминало плавание сквозь искрящееся вино.
– Ты боялась?
– У меня тогда было единственное желание – вернуться в мир, откуда меня вырвала смерть. Я так этого хотела, что для страха не оставалось места. Худшее уже произошло. Темнота вокруг меня была тихой, спокойной. Пожалуй, я могла бы в нее погрузиться. Но я хотела вернуться в знакомый мир. И я выбрала нить.
– И что же, никакого другого мира там не было? – допытывался Косторез.
– Возможно, и был, но я его не видела.
