белесыми стрелами. Горная рябина. Откуда? Ведь еще мгновение назад их не было… Потом они качнулись, дрогнули, как отражение в воде, и превратились в мешок, туго набитый припасами. Вскоре исчез и мешок. Теперь на том месте стояли, обнявшись, мои сестры. И плакали.
У меня подгибались колени.
– Что это?..
Я не договорила. Возле ворот снова стоял мой отец!
– Разве тебя не предупреждали? Не говорили, что нужно быть бдительной? – сердито спросил Тамлин. – Или Асилла не объясняла тебе, что твое человеческое восприятие легко обмануть?
Тамлин отошел назад и злобно зарычал. Настолько злобно, что существо у ворот превратилось в сверкающую полосу и с быстротой молнии исчезло во тьме.
– Дура! – бросил Тамлин, поворачиваясь ко мне. – Если тебя все-таки угораздит бежать, делай это хотя бы днем.
Он смерил меня взглядом. Его клыки исчезли, когти остались.
– Ночью по лесу шастают твари пострашнее, чем богге. Правда, та, что пыталась выманить тебя, не настолько опасна. Но и она с удовольствием полакомилась бы тобой.
Я снова обрела дар речи. Из меня сразу же полезли сердитые слова.
– И ты еще смеешь меня упрекать? Я выглядываю в окно, вижу своего увечного отца. Он жестами зовет меня. Неужели ты думал, что я не выскочу наружу и не побегу к нему? Или ты решил, что я с радостью останусь здесь навсегда? Ну как же! Ты обещал позаботиться о моей семье! Тебе важны не они и не я, а это ваше Соглашение. Оно позволяет тебе и таким, как ты, убивать людей при каждом удобном случае!
Тамлин согнул пальцы, пытаясь убрать когти, но те не желали уходить внутрь. Они были готовы вцепиться мне в горло.
– Фейра, чего ты хочешь?
– Вернуться домой!
– А что ты называешь домом? Хочешь вернуться к жалкому существованию, которое влачила, пока не оказалась здесь?
Мне стало тяжело дышать.
– Когда-то я дала обещание. Пообещала умирающей матери, что буду заботиться о нашей семье, как могу. Этим я и занималась. Все, что я делала каждый день и каждый час, было выполнением моей клятвы. Охота стала единственным занятием, позволявшим мне кормить отца и сестер. Оказавшись здесь, я нарушила клятву.
Тамлин молча направился в дом. Постояв, я пошла следом. Он все-таки сумел втянуть когти и погасить звериный гнев.
– Ты вовсе не нарушаешь клятву, – не глядя на меня, сказал он. – Наоборот, ты ее выполняешь. Пусть ты находишься здесь. Но твои близкие живут сейчас лучше, чем прежде, когда ты была с ними.
Я вспомнила свои выцветшие, потрескавшиеся росписи, которыми пыталась украсить наше жилище. Наверное, отец и сестры скоро забудут, кто рисовал эти цветочные гирлянды. Человек быстро привыкает к сытой жизни. Еще немного – и годы, когда я лезла из кожи вон, стараясь поддержать и прокормить семью, покажутся отцу и сестрам чем-то незначительным и даже никчемным. Такой же никчемностью я была для здешних знатных фэйцев. А мои мечты о тихой жизни вдвоем с отцом, жизни, где хватает денег на еду и времени на живопись… останутся всего-навсего мечтами. Только моими.
– Я не могу бросить их на произвол судьбы. Это ты можешь понять?
Даже в собственных глазах я выглядела полнейшей дурой. Как я могла поверить, что отец вдруг явится за мной? Откуда он знал, где меня искать и в каком направлении ехать?
– Ты не бросаешь их на произвол судьбы, – возразил Тамлин, искоса поглядев на меня.
– Живя здесь в роскоши и наедаясь до боли в животе? Разве это не…
– Твои близкие не оставлены без заботы. Их кормят и снабжают всем необходимым.
«Кормят и снабжают всем необходимым». Если фэйри не умеют врать и это правда, тогда… тогда отец и сестры получили то, о чем я не смела и мечтать.
В таком случае… моя клятва матери исполняется наилучшим образом.
Эта мысль меня настолько ошеломила, что некоторое время я шла молча.
Моя жизнь отныне принадлежала Соглашению, но… быть может, я получу свободу в чем-то другом?
Мы достигли ступеней, ведущих к входным дверям. Я решилась задать новый вопрос:
– Ласэн ездит в дозор. Ты говорил и про других дозорных. Но за этих два дня я не видела ни одного. Где они?
– На границе, – коротко ответил Тамлин, видимо посчитав такой ответ достаточным. Однако потом добавил: – Когда я здесь, нам
