ним пересекли Стену. Сама понимаешь, чем бы все кончилось. Соглашение и так уже нарушено.
А кончилось бы это гибелью отца и остальных, наткнись они на тварей вроде пэки, богге или нагов. Я застыла, мой разум словно окутало плотное одеяло, сотканное из тишины. На меня навалилась жуткая усталость, мысли едва шевелились.
– Ты не знаешь моего отца, – превозмогая усталость, сказала я. – Он бы и сам не пошел и никого подбивать не стал.
– Пошел бы, – возразил Тамлин.
Я не стала спорить, хотя знала: увечная нога давно стала для отца «щитом», которым он загораживался от любых усилий. И у односельчан он не вызывал ничего, кроме презрительной жалости. Кто бы за ним пошел? Какой же дурой я была, что поверила обману пэки. Нет, мой отец палец о палец не ударил бы ради моего спасения.
Моя семья обрела сытую, спокойную жизнь. Их даже предупредили о болезни, хотя сомневаюсь, что они вняли предупреждению. Тамлин смотрел на меня честными, широко открытыми глазами. Он снял все мои тревоги и даже более того.
– Ты действительно предупредил моих о возможной угрозе?
Он кивнул:
– Не напрямую. Я вплел предостережение им в память, добавив приказ покинуть деревню, едва положение начнет меняться к худшему.
Высокомерия, присущего фэйри, у него не отнимешь, но… он сделал больше, чем сумела бы я. Еще неизвестно, как бы отнеслись отец и сестры к моему письму. Возможно, что никак. Знай я о способностях верховного правителя, сама бы попросила его изменить моим близким память. Для их же спокойствия.
Мне было не о чем волноваться. Похоже, они забудут меня раньше, чем я думала. Я на них не сердилась. Я исполнила клятву, данную матери. Мои многолетние заботы теперь лежали на других плечах… А что осталось у меня?
Отсветы пламени очага по-прежнему плясали на маске Тамлина, согревая золотую поверхность и заставляя изумруды вспыхивать зелеными огоньками. Какое разнообразие цветов и оттенков. Все они наверняка имели свои названия. Раньше мне было не до таких тонкостей, и вдруг я поняла, что впервые могу заняться чем-то исключительно для себя.
– Краски, – едва слышно прошептала я.
Тамлин вопросительно посмотрел на меня. Я расправила плечи и, сглотнув, продолжала:
– Если это не слишком обременительно… я хотела бы краски. И кисти.
Тамлин даже заморгал:
– Ты любишь искусство? Ты хочешь заняться живописью?
Он был удивлен, но в его тоне я не уловила ни малейшей издевки.
– Да. Я… у меня не ахти как получается… но если возможно… Я буду рисовать вне дома, чтобы никому не мешать.
– Ты будешь рисовать вне дома, в доме и даже на крыше. Там, где тебе понравится. Ты никому не помешаешь. Но одних только красок и кистей тебе недостаточно. Нужны холст, особая бумага.
– Я понимаю, что это стоит денег. Но я готова отработать. На кухне, в саду. Везде, где скажешь.
– А вот там ты будешь только мешать. Мне понадобится несколько дней, чтобы достать все, о чем ты просишь. Но все пространство дома принадлежит тебе. Работай везде, где понравится. Чего-чего, а помещений в доме хватает.
– Спасибо тебе, Тамлин. Спасибо.
– Пустяки, – отмахнулся он.
Я хотела уйти, когда он вдруг спросил:
– Ты видела здешнюю галерею?
– А у тебя и галерея есть? – выпалила я.
Он улыбнулся. По-настоящему. Верховный правитель Двора весны улыбнулся невежественной человеческой девчонке.
– Когда я унаследовал это место, я велел ее закрыть.
Когда он унаследовал титул правителя, которым тяготился.
– Зачем слугам делать лишнюю работу? Потому и закрыл.
При такой жизни, какую вел Тамлин, ему было не до картин.
– Завтра я весь день занят. К тому же там нужно навести порядок, поэтому… А послезавтра я тебе ее покажу.
На части щек, свободных от маски, появился легкий румянец. Тамлин сегодня был более живым и участливым, кем когда- либо.
– Покажу с удовольствием, – добавил он.
Я поверила, что ему действительно хочется показать мне галерею. Мне вспомнились картины в коридоре. Если я их сочла верхом
