Жертвоприношение

плащ, сжав руки вместе, человек словно чего-то терпеливо ждал.

– Кто тут? – спросил я наконец.

Человек шагнул вперед. Его лицо скрывал мягкий монашеский капюшон. Я попятился назад, напрягшись и приготовившись бежать, если придется. Но капюшон соскользнул, и я увидел перед собой молодого мистера Биллингса. Красивое лицо с легкими отметинами после оспы было встревожено. Он него пахло джином и какой-то туалетной водой с цветочным запахом. Он откашлялся.

– Вы не узнаете меня? – тихо спросил он.

– Конечно, узнаю, – ответил я.

– Я наблюдал за вами, – сказал он. – Я видел, что вы делали внизу, на пляже. Вы подвергли себя серьезному риску, придя сюда. А по возвращении рискуете еще больше.

– Вы с Кезией Мэйсон убили его, – неуверенно проговорил я. – Он заслуживал лучшего, чем быть похороненным под половыми досками.

– О… Лучшего – в смысле, быть съеденным крабами?

– Крабами, червями, какая разница? По крайней мере я прочитал над ним молитву.

– Что ж, я рад за вас, – сказал Биллингс, медленно прохаживаясь вокруг меня и оценивая взглядом. – Конечно, ваш акт сострадания не имеет ничего общего с желанием помешать полиции обнаружить тело преподобного Пикеринга в доме, где единственный вероятный подозреваемый – это вы.

– Возможно.

Биллингс сделал паузу и внимательно взглянул мне в глаза:

– Может, я и продал свою душу, сэр, но я не дурак.

– А я этого и не говорил.

Он задумался на минуту, не отводя от меня глаз. Потом заговорил:

– Что я должен с вами сделать, как вы думаете?

– Меня ждет сын, – сказал я.

– Конечно. И Чарити тоже.

– Бурый Дженкин собирался убить ее.

– Не нужно говорить мне, что собирался сделать Бурый Дженкин.

– Из-за этого вы спорили с ним в саду?

Он опустил глаза:

– Они уже стольких забрали. Вы, наверное, мне не поверите, но это разбивает мне сердце.

Это внезапное раскаяние стало для меня полной неожиданностью. До этого момента я считал, что даже если молодой мистер Биллингс и Бурый Дженкин не были связаны друг с другом родственными узами, то работали, по крайней мере, в одной связке.

– Зачем вы забирали детей? – спросил я. – Не для того ведь, чтобы просто убить?

– Нет, конечно! – воскликнул мистер Биллингс. – Но это очень непросто объяснить. Тут речь идет о вещах, которые большинству людей очень трудно понять, таких как время и реальность. А еще мораль. Может ли одна человеческая жизнь стоить больше другой?

Я с тревогой посмотрел на темные очертания Фортифут-хауса.

– Бурый Дженкин нас здесь не найдет?

– А что? Вас так тревожит Бурый Дженкин?

– Сказать, что он меня пугает до чертиков, – значит ничего не сказать.

– Что ж, – улыбнулся Биллингс, – может, и найдет. А может, и нет. Если я его не позову.

– Что он собой представляет? – спросил я.

– Бурый Дженкин? Он то, чем кажется. Злобный маленький проныра. Кишащий паразитами грызун. Омерзительный тип. Он такой, каким вы его видите.

– Откуда он взялся? Поговаривают, что это ваш сын.

– Мой сын? Бурый Дженкин? Я бы обиделся, если б это не было так смешно. Нет, сэр, это не мой сын. Это отпрыск Кезии Мэйсон. Она привезла его после визита к тому существу, Мазуревичу.

Произнеся имя «Мазуревич», он сплюнул и вытер рот тыльной стороной ладони.

– Что за чертовщина происходит в Фортифут-хаусе? – спросил я. – С тех пор как я сюда приехал, слышу дикие звуки, стоны, вижу