научу, как его правильно произносить.
Сказать, что я удивилась, — ничего не сказать. Голова вмиг распухла от массы вопросов, но вслух я спросила:
— С чего вы взяли, что свиток еще там? Может, мадам Черата его обнаружила и теперь решает, как лучше поступить?
В действительности я сама в это не верила, но хотелось стереть ухмылочку с лица первого советника. Если бы новый ректор обнаружила свиток, то мы, да и все в королевстве, были бы уже в курсе, это раз. Документ написан на древнейшем первом языке — очень сомневаюсь, что мадам Черата его знает, это два.
Мадам Лилит, конечно, не купилась. Она пренебрежительно взмахнула ручкой, отметая несостоятельную версию, и принялась что-то активно строчить.
— Пф-ф, эта курица не могла его обнаружить. Вход надежно замаскирован, а после того, как ты и твой любопытный дружок- ифрит там побывали, я запечатала его заклинанием. Кодовое слово известно только мне.
— Почему я? Не проще послать туда одного из ваших приспешников? Эолу Свирепому даже кодовое слово не понадобится — проломит стену да войдет.
Мадам Лилит поморщилась, отложила перо, послюнявила палец и потерла приставшее к нему чернильное пятнышко.
— Черата сразу догадается, что они действуют по моей указке. Был у меня запасной план, но твое появление, в кои-то веки своевременное, расставило все по местам. Нужен тот, кого она не заподозрит. А тебя, как я с удивлением узнала от дядюшки, она защищала. Не подумай, что Черата делала это из прекраснодушия или особой симпатии к тебе. Ей плевать, в чем там дело, лишь бы наступить на хвост мне, помешать получить желаемое. — Мадам Лилит тряхнула головой. — Она всегда мне завидовала. Смешно — как лужа против океана.
— Зачем вам вообще ее разрешение? Вошли, взяли, вышли. Вы же первый советник короля, вам все нипочем.
Мадам Лилит сложила руки на груди и сделала скучное лицо — с таким поясняют самоочевидные вещи.
— Принсфорд — особая автономная территория. Изначально задумывалось, что он не будет входить ни в чью сферу влияния — чтобы не зависеть от смены власти. Островок с местным самоуправлением, так сказать. Но, по сути, единственный уголок, куда у меня теперь решительно нет доступа, это кабинет ректора — сердце и святая святых Академии. Отныне мне нужно разрешение, чтобы войти туда.
— И мадам Черата его не дала?
— Как видишь. — Было заметно, что одна только мысль о подобном бессилии приводит ее в ярость. — Я так торопилась стать первым советником, что, признаться, не учла этой досадной мелочи. Покидая в тот вечер кабинет, я не предполагала, что уже не вернусь в него в качестве ректора… И поэтому мне нужна ты.
— Это я уже поняла. Но с чего вы взяли, что мадам Черата пустит меня в кабинет?
— Помнишь, однажды на занятии я сказала, что из тебя вышел бы отличный советник, а дипломатия — гибкая наука?
— Вы вообще много чего говорили, вот только, оказывается, грош цена вашим словам.
Кажется, она обиделась.
— Я лгу лишь тогда, когда нет другого выхода. Во всех остальных случаях достаточно сделать правильный акцент, и люди услышат то, что хотят услышать.
— Удобно, ловко и, как всегда, в высшей степени дипломатично.
— Сочту твои слова комплиментом. Знаешь, Ливи, — она наклонила голову, — у нас есть что-то общее…
— Вот только не нужно этих задушевных бесед, — скривилась я. — Подругами нам не стать.
— Почему нет?
Я поперхнулась.
— Вы вырвали у моего отца сердце, а потом попытались скормить меня дракону. Такие вещи негативно сказываются на дружбе.
Она секундочку подумала и кивнула.
— Пожалуй, ты права. Тогда ограничимся деловыми отношениями. Итак, Его Величество я беру на себя: скажу, что не смогла отказать тебе в последней просьбе — прикоснуться к стенам Принсфорда. — Она приложила руку к груди. — У меня ведь такое большое и чуткое сердце. Черате ты скажешь, что в зале под кабинетом хранится компромат на меня. После такого она готова будет на руках отнести тебя вниз. Ты скромно откажешься, спустишься одна, заберешь свиток, после чего поблагодаришь ректора, пообещав, что эти сведения сокрушат первого советника, и вернешься во дворец в сопровождении людей моего дяди.
— Стражи, хотите сказать.
— Называй, как пожелаешь, — отмахнулась она. — Ты ведь не настолько глупа, чтобы считать себя умнее меня.
