увлекся, вцепился в U-181 не хуже бультерьера. Кроме того, на этом корабле оказался неплохой акустик, упорно поддерживающий контакт с субмариной. Эсминец раз за разом атаковал, сбрасывая порции глубинных бомб довольно точно. В отсеках лодки моряки были полуоглохшими, и не осталось ни одной целой лампочки – полопались от сотрясений. Субмарина отчаянно маневрировала, но оторваться не получалось.
И все же сумрачный тевтонский гений сказал, в конце концов, свое веское слово. После серии близких разрывов из торпедного аппарата лодки вырвался мощный воздушный пузырь. Выстрел, только не торпедой, а примитивным имитатором. Порция сжатого воздуха, немного солярки, масла, очистки с камбуза и прочая дрянь, задачей которой являлось всплыть на поверхность, продемонстрировав всему миру, что наглый фриц наконец отправился на встречу с предками. Такие приемы уже не раз применялись, с переменным, правда, успехом. Вот и сейчас неясно было, купятся ли враги.
Команда подводной лодки замерла, боясь не то что слово сказать или чихнуть – лишний раз вдохнуть поглубже. Остановились винты и, вообще, все, что могло издавать шум. Лодка превратилась в зависшего на глубине и медленно погружающегося стального призрака. Удастся? Нет?
Японцы сбросили еще одну серию глубинных бомб, но, похоже, больше для очистки совести. Десять минут спустя их корабль стал удаляться, направляясь к своей эскадре. Эта новость не вызвала у экипажа немецкой подводной лодки даже намека на ликование – все чересчур устали. Выждав еще немного, Лют направил U-181 на свою базу. Его миссия была завершена, и теперь стоило дать экипажу отдохнуть, а заодно отдать лодку в руки механиков, чтобы те хоть немного привели ее в порядок. Все же бомбежка не могла пройти даром, и повреждения субмарина получила. Ну а потом… Потом, может, и война уже закончится, и немецкие подводники втайне друг от друга надеялись, что это случится до того, как им придется снова выйти в море.
Пока немецкие подводники демонстрировали выучку, храбрость и удачу на море, сверху происходили дела не столь заметные, но от того не менее важные. Там, в небе, прячась за облаками, кружил самолет, которого здесь не могло быть даже теоретически. Однако так уж получилось, что судьба решает по-своему, и в данном случае это коснулось детища фирмы «Фокке- Вульф», причем одного из самых известных ее представителей.
Фокке-Вульф сто восемьдесят девять, метко прозванный русскими союзниками «рамой» за свои необычные, запоминающиеся очертания, стал одной из легенд прошлых войн. Тактический разведчик отличался высокой живучестью, и неудивительно, что именно он, паря над позициями врага, корректировал огонь своей артиллерии, несмотря на зенитное прикрытие. Тем не менее, он не предназначался для действий над морем, здесь обычно применялись гидросамолеты.
Однако война вносила свои коррективы. Так уж получилось, что гидросамолет, который должен был патрулировать этот район, как раз накануне при посадке налетел брюхом на бревно и пропорол днище. Его требовалось чем-то заменить – и тут под рукой оказалась «рама», невесть зачем включенная в свое время в штатное оснащение дивизии морской пехоты еще на заре ее создания. Колесников тогда, помнится, только пальцем у виска покрутил, но бороться с немецкой бюрократией не стал. Махнул рукой да и забыл о существовании этого самолета. И вот сейчас нежданно-негаданно он пригодился. Кружил себе в небе, благо подвесные баки заметно увеличивали его автономность, и передавал информацию в штаб. И, именно благодаря действиям так и не обнаруженного противником разведчика, первый этап сражения был сыгран как по нотам.
С береговых аэродромов и авианосцев немцев один за другим взлетали самолеты. Построившись в боевые порядки, они быстро преодолели не такое уж и большое расстояние, отделяющее их от противника, благо тратить время и топливо на его поиски не требовалось. Двумя мощными волнами они обрушились на не ожидающих атаки японцев, и тем впервые пришлось столкнуться на море с противником даже не равным – превосходящим их.
У Лютьенса было меньше самолетов, и потому он сделал ставку не на бомбовые удары по японским кораблям, а на блокирование их попыток атаковать свои собственные. Не на бомбардировщики, а на истребители, свалившиеся вдруг с неба на еще только начавшие взлетать авиагруппы японцев. Взлетающий, не успевший набрать высоту и скорость, нагруженный бомбами самолет – не боец, а добыча. Те, которые успели взлететь, отчаянно лезли вверх, только для того чтобы столкнуться там с барражирующими за облаками «стодесятыми». Немцы всегда хорошо готовили летчиков, а сейчас в бой шли не только-только научившиеся летать и от того не в меру горячие мальчишки, а ветераны битвы за Британию и Американской кампании. Слабенькое истребительное прикрытие японцев, патрулирующее небо над авианосцами, было растерзано в считанные секунды, после чего настал черед основных сил противника.
Это оказалось просто, куда проще, чем ожидал Лютьенс. Знай он, что так получится, распорядился бы вместо части истребителей перебросить сюда бомбардировщики. Увы, их у него было сейчас всего пара десятков, и по-настоящему массированной атаки пикировщиков, способной раздавить даже сильную эскадру, не получилось. Но все же модернизированные восемьдесят восьмые «юнкерсы» показали, на что способны. Их пилоты похвалялись, что способны положить бомбу точно в трубу любого
