– Пити, пусть хоть конец, мать его, света, настанет, но штаны я с тебя снимать не буду.
Он тоже засмеялся в ответ. Смех был слабым, но от души, и прекратился только потому, что крикун, который лежал невдалеке, снова начал вопить, изливая свою боль в окружавшую его темноту.
Откуда-то рядом послышался другой звук – зашевелилась одна из этих тварей. Они издавали тихое пощелкивание, когда части их тел терлись друг о друга. Вроде как стекло или пластик.
А когда Петрович снова смог заговорить, в его голосе появились насмешливые интонации:
– Я тебя очень люблю, Перкинс. Но, если честно, всегда думал о тебе как о старшей сестре, – он замолчал на мгновение. – Может быть, в других обстоятельствах все бы по-другому сложилось. Да ладно. Я что говорю – ремень они с меня не сняли. И гранату, до которой я пытался дотянуться. Это к ней ты пальцами прикоснулась.
Вопли крикуна, лежавшего рядом, перешли в рыдания.
– Вот как, – это все, что она смогла сказать.
– Думаю, если я подвину бедро, а ты в это же время дернешь, то мы сможем вытащить чеку. А потом мне нужно будет чуть- чуть повернуться и освободить боек.
– Ты серьезно?
Петрович не ответил. За него ответил вопль крикуна.
Потом он прекратил орать, и они немного помолчали.
– О’кей, Пити.
– Хорошо. Так все быстрее кончится для нас всех.
– Заряд достаточно мощный?
– Перкинс, золото мое. Можешь назвать хоть кого-нибудь, кто не обвинил бы меня в чрезмерном применении силы?
Крикун снова заорал, потом крик прервался странным булькающим звуком, а потом как будто что-то разорвалось, и это была не только ткань.
– Давай сделаем это, – сказала она. – Пити?
– Да?
– Скажи еще раз, что ты меня любишь.
Она потянула за чеку, сильно. Ее пальцы напряглись, проволочная петелька попыталась выскочить из них, но она вовремя ее перехватила, а потом потекли пять самых длинных секунд в ее жизни, и она, наконец, вытащила ее из предохранителя.
– Я люблю тебя, Перкинс.
Его горячее тело сильно прижалось к кончикам ее пальцев, и она уронила чеку.
49
Разногласия
Где-то вдали раздался грохот, как будто от взрыва, но он был приглушен громадой каменных стен.
Потом наступила тишина.
Декер осмотрелся вокруг, увидел мертвых жуков, мертвую матку всех этих чудовищ, мертвых наемников – и удивился, почему он еще до сих пор живой.
Наверное, из-за Мэннинга. Наемник все еще стоял на ногах, метрах в двух-трех от него. Раньше он выглядел значительно лучше, но, по крайней мере, он тоже был жив. В живых осталось четверо, и все истекали кровью.
– Адамс, – сказал Декер. Его трясло от напряжения и адреналина, но двигаться он мог. Адамс лежала там, где упала, мерзкая тварь облепилась вокруг ее лица. Она была жива. Он видел, что она дышала. Как и от тех людей, которые были замурованы в стены, от нее исходил совсем другой эмоциональный фон. Но ее присутствие заставило его успокоиться.
– Еще одна тварь на Элвее сидит, – сказал Мэннинг.
Он посмотрел в ту сторону. Элвей был парень в возрасте и не очень любил говорить. Черт возьми, Декер вообще не помнил, чтобы он что-нибудь говорил.
– Они разные.
– Что?
