Продуманную операцию с соединением основных сил под командованием Померанского, пятнадцатитысячной армии Раковского и войск под командованием Вюртембергского сиятельный правитель Вюртемберга блистательно просрал.
Вместо того, чтобы спокойно сидеть в защищенном лагере и надеяться, что венеды придут раньше баварцев или французов, герцог решил показать себя полководцем, хотя Грифич ставил его на пост командующего исключительно за громкий титул, сильно облегчавший работу с более мелкими союзниками. Ну и какие-то хозяйственные таланты – весьма средние, надо сказать.
Сорок тысяч человек в твоем подчинении, укрепленный гарнизон, припасы… Отбиваться можно не одну неделю, ну а там и Рюген пожаловал бы… Нет, Его Светлости вздумалось поиграть в солдатики, и он начал в стиле «война – фигня, главное – маневры».
– Да мать же его за ногу и телегу ей в задницу! – рычал император, услышавший о случившемся. – Ну неужели нельзя было понять, что двадцать тысяч имперских войск – это все, что на самом деле у него было?! Солдаты союзников – это мясо, годное только на охрану обозов!
– Там и хорошие ребята встречаются, – не согласился с ним Фольгест, «дослужившийся» до титула имперского графа и звания Начальника Генштаба.
– Встречаются, – устало согласился Игорь, – но сам знаешь, как сложно их… даже не огранить – понять хотя бы, что они умеют, что нет… Да амуниция, да припасы… Словом, боевое слаживание. А тут? Только-только начали, и пожалуйста, он себя уже Македонским вообразил…
Ситуация была печальной – Вюртембергский начал свои маневры и закономерно нарвался. Ради такого случая Виттельсбахи вышли из укрепленных лагерей и в ожесточеннейшем сражении наголову разгромили герцога. Причем в «ожесточеннейшем» – исключительно благодаря одному из непосредственных командиров имперских полков с непритязательной немецкой фамилией Белов.
На определенном моменте майор просто-напросто взял командование имперскими частями на себя – они-то и дали бой. Союзники же закономерно бежали – части-то несработанные…
– Воины! – Вюртембергский гарцевал на коне, вытащив зачем-то шпагу из ножен. – Сегодня славный день для битвы, я поведу вас в бессмертие! Вперед, к славе!
Аристократ пришпорил коня и двинулся вперед, постепенно пропуская конницу. За ней двинулась и пехота, чеканя шаг. Шли красиво, как на параде…
– Что творит… – простонал Белов, командующий одним из пехотных полков, – без плана, без работы артиллеристов…
– Умрем сегодня сами и солдат загубим, – сквозь зубы сказал идущий рядом с командиром молодой прапорщик с типично шведской лошадиной физиономией, бледный от страха.
– Лучше бы настоял на своем…. Пусть бы на виселице за неповиновение болтался, чем глядеть на такое…
– Возразил ты на совещании, и что? – не согласился с командиром адъютант. – Едва мимо виселицы прошел. Пусть Вюртембергский дурак, славы жаждущий, но с властью. Таких даже в наших, имперских, войсках немало – вот они и не стали возражать. Дескать, наши бравые молодцы всех убьют, а сколько их при этом поляжет… А ты сейчас живой, так глядишь, и солдат побольше в живых останется.
Очередное пушечное ядро баварцев проделало борозду в тесном строю полка Белова. Командир простонал сквозь зубы – своих солдат он знал поименно, помнил все достоинства и недостатки каждого.
Тем временем Вюртембергский с большей частью старших офицеров в свите благополучно доскакал до баварцев… где их встретила картечь – в упор…
…и командующего не стало.
Началась паника, неорганизованное отступление, очень немногие сохранили ясные головы.
– Стоять, щучьи дети! Стоять!
Белов орал, бил шпагой плашмя, но сумел остановить свой полк от бегства. Его полк стал центром кристаллизации для тех, кто сохранил остатки разума и чести.
– Каре!
Солдаты спешно выстроились и отразили атаку баварской кавалерии.
– Огонь!
Навстречу надвигающемуся конному строю полетел свинец.
– Огонь!
И еще…
– Штыками – коли!
