– А недурно, – отметил попаданец с явным удовлетворением, – отшлифовать да запустить сперва как неофициальные слухи. Дескать, не хочется, но эти чертовы Виттельсбахи так надоели… Единственное, тут сильно придется поработать парням из ведомства фон Бо. Ибо сам знаешь – ракеты не настолько эффективное оружие, и эффект от первого применения был скорее от дичайшего сложения обстоятельств и от испуга солдат. А вот ежели применим, а эффективности не будет… «страшилочку» потеряем хорошую.
«Пугалочку» готовили почти неделю, оттачивая слухи до мелочей, – в том числе и в своих войсках. Весть же о приближении стодвадцатитысячного французского войска только добавила «масла в огонь».
«Терять своих солдат я не люблю – предпочитаю, чтобы умирали враги, – жестко заявил Померанский очередной делегации из баварского лагеря, – воевать на два фронта я не буду, и, если завтра не сдадитесь на моих условиях, вас ожидает Огненный Шторм».
Делегация впечатлилась, но видимых результатов это не дало…
– Сработает блеф? – негромко спросил Фольгест у императора.
– Если нет, то залп ракетами и штурм. Пленных в таком случае брать по минимуму.
Игорь был откровенно зол и готов ко всевозможным международным осложнениям из-за невиданной жестокости – помимо уже имеющихся. Однако осложнения – это потом, а сейчас надо додавить баварский лагерь, если нет желания драться с галлами, имея за спиной Виттельсбаха.
Поражения Грифич не боялся, не тот случай. Другое дело – потери. Противостояние обещало затянуться не на один год, а для этого нужны ресурсы. С ресурсами же… Королю Венедии хватило сил на противостояние с большей частью Германии, но вот императору Священной Римской империи на противостояние с Францией и Англией понадобятся все ресурсы Германии. А их мало… Сперва Фридрих с его бесконечными войнами, затем он сам… не отставали и другие властители… Мужчин боеспособного возраста в империи было мало. Выбили.
Поэтому чем раньше закончится «первый раунд», тем больше у него останется возможностей для второго, третьего… А их явно будет немало: Англия не захочет стать одной из империй, ее устраивает только звание империи единственной.
Ракетные станки расставляли на полном серьезе – пусть от них в данном случае толку мало, но напугать обороняющихся они способны. Пусть хоть в качестве прикрытия первой волны нападавших сойдут…
– Стоп! – поднял руку офицер, отвечающий за связь с воздушным шаром, останавливая ракетчиков.
– Мой император, в баварском лагере идет перестрелка!
– Замечательно… – почти пропел Игорь, подтверждая приказ, – ждем.
Ждали не зря, сторонники мира не выдержали и подняли мятеж. Событие для любой армии… не беспрецедентное, но где-то около – нечастое, мягко говоря.
Вскоре небольшая, но представительная делегация во главе с королем Баварии Карлом Теодором приблизилась к шатру Померанского. Лицо Виттельсбаха напоминало посмертную восковую маску.
– Мой император, – сказал он безжизненным голосом, – я вверяю тебе жизни моих людей и отрекаюсь от престола королевства Баварского, согласно твоему требованию.
Сказав это, он опустился на колени и склонил голову…
глава четырнадцатая
Потеряв Баварию в качестве союзника, французы не решились идти дальше: одной только Венедии… пусть и во главе несколько «виртуальной» пока Римской империи, они вряд ли бы испугались, но в сочетании с империей Российской… страшновато. Они встали лагерем в Эльзасе, и начались переговоры. Их тон постепенно менялся по мере того, как англичан выдавливали из Ольденбурга и Ганновера. Чем менее устойчивой была позиция неофициальных союзников, тем нерешительней были французские переговорщики. Но дело тут было не только в военных успехах венедов и высвобождающихся на «английском» направлении войсках, но и в том, что французская армия постепенно разлагалась.
А разве можно было ожидать чего-то иного, если в Париже вовсю велись поиски «контрреволюционеров», и поиски эти уже перекинулись в провинцию? Не обошла эта беда и армию – военные лихо оперировали словами «контрреволюционер» и «предатель Франции», стараясь «топить» соперников в борьбе за власть или просто несимпатичных людей.
Рюген глядел на эту вакханалию со смесью восторга и ужаса. С одной стороны – приятно, что враги уничтожают сами себя. С другой же… стала понятней эпоха Русской Революции и последующих репрессий. Если уж люди в восемнадцатом веке, весьма чувствительные к вопросам чести, так просто отрекались от заложенных с детства понятий… А впрочем, если учесть, что Вольтер был далеко не первой «ласточкой», раскачивающей страну…
