– Шустро ты…
– У меня, чем быстрей, тем лучше получается, товарищ капитан первого…
– Ладно уж, будешь тут по уставу, – попустил ему Терентьев.
В воспитание младшего личного состава Терентьев не лез, оставляя это хлопотное дело офицерам, главному боцману и его «боцманятам» в частности. Поэтому предполагал, что в глазах матросов он – командир корабля, выглядит суровым, но справедливым корабельным небожителем, позволяя себе иногда по-простому поговорить с каким-нибудь матросом.
– Подстригать на гражданке учился?
– Никак нет, уже тут насобачился… ой, извините, – увидев, как командир вскинул взгляд, – в смысле ещё в учебке на троих курсантах потренировался. Правда, их до «ноля» достриг, в конце концов. А тут уж на «Петре» руку и набил. Я вообще талантливый… за что ни возьмусь – получается.
– Да неужели!
Словно не расслышав сарказма в тоне командира, матрос продолжил:
– Вообще оно по жизни всегда получается, – он замялся и даже стричь перестал, – если и не сразу всё, то в результате оказывается к лучшему. Да, к лучшему!
Последние слова прозвучали утвердительно, и эта троекратная смена настроений не укрылась от Терентьева, который взглянул на матроса вдруг с любопытством.
Помня о случаях психологических срывов у экипажа, в связи с переносом в прошлое, поинтересовался:
– «По жизни»? Какие-то сложности?
– Сложности? Скорей наоборот! Как-то всё одно за другим. И то, что ещё вчера было так… ну, хреново, сегодня вдруг оборачивается хорошей стороной.
– ???
– Я же должен был дома, в родном городе, служить, в автобате. Но на провода?х так набрались, носились с этими «водительскими», что хрен его знает куда их засунули. В военкомате, хоть майор и знакомый, ждать не стали (пока найдут или восстановят), засунули на пересылку. А там «покупатель» быстро всю группу – и на флот.
– Жалеешь?
Матрос снова взялся за машинку, начав подравнивать виски?, словно не расслышав вопроса, продолжил:
– И в этот выход «Петра» в море я должен был остаться на берегу. Мне письмо пришло, а боцман сказал, что «нужна официальная телеграмма». Потом позвонили, что «телеграмма пришла», но мы уже начали движение из Кольского залива.
– А что, собственно, случилось?
– Мать у меня, – дрогнул голосом, – в общем, рак у неё нашли, поздно спохватились, врачи наши…
В голосе матроса о врачах сквозануло ненавистью, а затем опять оттаяло неприкрытой надеждой:
– Но ведь сейчас восемьдесят второй!!! Она совсем ещё молодая, и, зная заранее диагноз, можно… Ведь как я грыз себя за «водительские», боцмана костерил… Да понимаю я (не наивный), что нас всех будут в секрете держать: особисты, КГБ советское. Но не звери же они, пошлют человека, предупредить или в медучреждение информируют, медкарту ей рекомендациями перепишут, профилакторий…
«А я? – подумал Терентьев. – Странно это так… Но если тут будет мой аналог, обязательно предупрежу, чтобы к зубам повнимательней был, а то к сорока шести будет одной керамикой жевать. Интересно, керамика в Союзе для рядовых граждан сейчас есть?»
– Я всё, товарищ капитан первого ранга, – матрос орудовал мягкой щёточкой, смахивая стриженые волосы, – закончил. Вас надо одеколоном?
– Нет. Своим потом, – Терентьев встал, непроизвольно полез в карман за деньгами и с улыбкой: – Эй, а тут как с тобой… какой валютой берёшь?
– Да, что вы, товарищ…
– Ладно-ладно, знаю я, что на сигареты стреляешь. Я же не курю, но в каюте у себя посмотрю чего-нибудь, подкину. А насчёт матери не переживай, я на контроль возьму.
– Спасибо, товарищ капитан первого ранга.
На суше, но всё о том же…
Однажды понял, что вышел из того возраста, когда надо учиться на своих ошибках. И стоит получать удовольствие от них, совершая их раз за разом. Просто это моя жизнь, мой образ…
