За всем этим какое-то время уныло наблюдал сидящий на поручне Валид. Потом, устав швырять косточки в снующих у корабля рыбаков, прыгнул в отплывающую с фигами лодочку, но и там ему не понравилось. Моряки не обращали на него внимания и отводили глаза, а фиги уже и так надоели до оскомины. Немного покрутившись у причала, мальчишка со вздохом посмотрел на возвышающийся над портом купол местного шахерата, и, пожав плечами, направился туда.
… – Сайед, приказом уважаемого Дару-али, да будет Вадд к нему благосклонен и сама Аллат одарит почестями в райском саду… ясно говорится, что давать свободу рабу с алой меткой запрещается, ибо именно раб с алой меткой, чье имя растоптано, а тело давно стало пылью, осквернил когда-то храм госпожи нашей Аллат…
Амин слушал эту историю уже третий раз – почтенным служителям торопиться было некуда и, заполучив собеседника, они тут же отправили рабов за вином, кофе и сладостями. Ибо, как говорил Вадд, странствуя по земле, хорошая история согревает, как вино, горчит, как кофе, и тает, как лукум. И пусть уважаемый сайед не обижается на невозможность исполнения его просьбы, ибо, как заповедовала справедливая Манат…
В окно залетела косточка, звонко шлепнувшись прямо в кофе рассказчика. Тот осекся, медленно отставил чашку… И спустя мгновение вся компания почтенных служителей в покачивающихся на головах тюрбанах принялась картинно вопить и топать ногами, призывая кары на нерадивых рабов, посмевших пропустить в сад шахерата нечестивца, смеющегося над старостью.
Амин осторожно, по стеночке, выбрался во двор и, поманив ждущего его Насима, чуть не бегом бросился в порт.
Он ничего не имел против старости и, уж конечно, ее уважал, но после таких вот посиделок начинал понимать брата, который каждый раз обещал отрезать язык разговорчивому старцу, особенно если тот был из царских советников.
На пристани Амин перевел дух, отпустил руку Насима – тот моментально отступил на положенный шаг и потупил взгляд.
Амина передернуло.
– Что же мне с тобой делать? У тебя точно нет никаких родственников?
– Нет, хозя…
– Племянничек мой родной!
Амин вздрогнул, обернулся и тут же наткнулся взглядом на монументального толстяка, чем-то неуловимо напоминающего торговца Ясара из Бахры. Как и Ясар, этот толстяк избытком вежливости не страдал, оттерев Амина, как тараном, здоровенным животом и бросившись к сжавшемуся Насиму.
– Племянничек мой ненаглядный! – подхватив мальчишку, заверещал толстяк. – Я уж и не чаял тебя на-а-а-айти! Аллат милостива-а-а-а!
Амин, закрыв распахнутый от удивления рот, попытался обратить на себя внимание.
– Сайед…
– О, всемилостивая Аллат, они сделали из тебя раба, о, пусть их кости сгрызут гули…
– Уважаемый сайед! Немедленно отпустите моего… раба!
Толстяк замер. Медленно повернулся к Амину и уронил полузадушенного Насима ему под ноги.
– Так это вы хозяин моего дражайшего племянника, моей кровиночки, зеницы моего ока?! Вы должны немедленно его продать! Сколько мер золота успокоят вашу жадность?
Опешивший Амин открыл было рот, но его бессовестно перебили.
– Слышь, дядя, а не пойти ли тебе к шайтану вместе с твоими гулями?!
Перед толстяком словно по волшебству из воздуха возник Валид – бровки хмурятся, губки вытянуты трубочкой.
– Это… еще что такое?! – заверещал толстяк, оценив обманчиво безобидный вид мальчишки. – Это кто?
Амин выдохнул:
– Простите, сайед, это мой брат, и он…
Валид увернулся, когда юноша попытался его схватить, и угрожающе достал кулек черешни. Еще более угрожающе засыпал все ягоды в рот. И метко запустил чередой косточек в толстяка – благо можно было особо и не целиться.
«Дядя» завопил, призывая все кары Аллат на современную молодежь.
– Валид! – простонал Амин, все-таки хватая мальчика за руку.
– Он ему такой же дядя, как я – твой брат, – фыркнул Валид, перекрывая крики. – Пойдем. Уважаемый сайед обознался.
То, как толстяк, тискавший Насима, передал ему маленький кулек ядовитых плодов катицы, никто не заметил.
– Не понимаю, – уже на корабле, в каюте, качал головой Амин. – Ты его точно не знаешь?
– Нет, хозяин, – в который раз ответил Насим.
– Но зачем он тогда…
