Раск кивает, соглашаясь с моим дополнением.
– Тогда сделаем так. Переночуем в деревне – все равно до ночи времени почти не осталось. А утром построим всю сотню, развернем знамя, и я громко объявлю, что мы идем отбивать Игбрун. Скажу, что с другой стороны туда должно подойти подкрепление и нам остается только перекрыть северные ворота и добить тех ушлепков, что там засели.
– А откуда возьмется подкрепление?
– Да мало ли? Навербовали же ирбренцы целую армию, а чем Этельгейр хуже? Или наемники в северных землях перевелись?
– Думаешь, поверят?
– Вряд ли. Но сомневаться начнут. Зачем зря рисковать, если война уже выиграна? Ведь за лишние потери ле Крайту никто не доплатит.
– И что, они просто оставят все как есть?
– Нет, конечно. Просто действовать будут осторожней. Не станут разбрасывать силы, подождут капитуляции наших в вагенбурге, а до тех пор ле Брок будет сидеть за стенами и ожидать штурма. Подкрепление ему, может, и пришлют, но вот дальше двигаться – поостерегутся. Ну а пока суд да дело, мы дотопаем до Линдгорна…
– А если не поверят?
– Придется пробираться лесами. Но я думаю – поверят. Своему-то. Он ведь про меня наверняка вспомнит.
– А ты-то тут при чем?
– А на кого я, по-твоему, похож?
– На северянина! На кого ж еще?!
– Да не по крови, дурак! По жизни!
Раск, прищурившись, окидывает меня оценивающим взглядом, словно впервые видит, и тут же хлопает себя ладонью по лбу:
– Точно! Ты же вылитый наемник! Доспехи, оружие, ростом с императорского гвардейца, лицо бреешь… даже смотришь волком, прям как они! И накидку нашу ты не носишь.
– И во время допроса я молчал. Черную работу делал ты, а я наблюдал. Так что для нашего пленного – ты и есть командир ополченцев, а я – как раз из того отряда, что должен подойти к Игбруну с другой стороны. Прибыл осмотреться и заодно присмотреть за мужичьем, чтоб не сильно напортачили.
Заместитель восхищенно крутит головой:
– Ну, ты даешь, командир! Я б ни в жисть!
– Жить захочешь… Ладно, предупреди людей, пусть готовятся к маршу, но куда – не говори. Выступаем на рассвете. Пора возвращаться домой.
Глава XVII
Не знаю, насколько успешной оказалась наша информационная диверсия, но я честно старался. Раск с суровым выражением на морде стоял под знаменем по левую руку от меня, а выстроенная по-боевому сотня внимала краткой, но эмоциональной речи. Судя по тому, что лица всех без исключения ополченцев к концу моего выступления выражали крайнюю степень уныния пополам с легкой обеспокоенностью за свою дальнейшую судьбу, я был достаточно убедителен в своих призывах «вырезать на хрен ирбренских скотов, посмевших посягнуть на нашу законную добычу».
Разбежаться сразу по окончании этого митинга моему горе-воинству помешали только два обстоятельства: тот факт, что я для пущего эффекта толкал речь с обнаженным мечом в руке, и недвусмысленный намек на то, что главную работу проделают спешащие к нам на помощь наемники. Ну, может быть, еще и недавние успехи в стычках с черными рейтарами сыграли некоторую роль. Хотя насчет последнего я, честно говоря, не уверен.
В общем, душевного подъема в подчиненных предстоящий штурм не вызвал. Ополченцы шагали по Северному тракту мрачные, как осужденные преступники, идущие на эшафот. Но… все же шагали. И даже в ногу. Все-таки дисциплина – великое дело. Не зря я срывал голос и сбивал себе костяшки пальцев, стуча по рожам, которые отказывались признавать эту сияющую истину.
Так под гнетом собственных тяжких дум наша колонна протопала несколько лиг, покрыв добрую половину расстояния,
