спина болела, но она почти не обращала на это внимания. Это было ее пространство, и она решила заполнить его чем-то красивым. Она была счастлива, и ей очень хотелось закончить рисунок до того, как кто-нибудь прервет ее занятие.
На миг она остановилась, пробежалась взглядом по своей работе и решила, что она в неплохой форме. А потом она нахмурилась, поняв, что провела рукой по лбу и испачкала его темно-синим пигментом.
Рисование было у нее в крови. Она отрабатывала эту технику с детства и могла бы продолжить обучение, но ее звали к себе звезды. Она не строила иллюзий. Она рассуждала абсолютно прагматично. Ее жизнь, стань она художницей, была бы очень хорошей. Безопасной. Но она знала, что создана для большего.
По мере того как туман воспоминаний развеивался, Джейн воображала, что могло случиться, сложись обстоятельства иначе – если бы сквиллы не разрушили эту невероятную женщину, если бы они смогли встретиться на Земле, как того хотела Рагетх.
Джейн вздохнула и повернулась к фреске спиной. Она вдруг поняла, что на соседней стене были изображены вовсе не геометрические фигуры, как ей показалось сначала. Здесь тоже было изображено некое место, что-то означавшее для Рагетх. Эта картина содержала больше деталей.
С этого ракурса Джейн разглядела, что перед ней – вид Сектилии, вернее, то, как эта планета выглядела с ее спутника, Атиэлле, где родилась Рагетх. Огромный диск Сектилии висел низко над горизонтом – туманная сине-зеленая сфера. Она занимала большую часть картины. Рассвет окружал планету сверкающим разноцветным гало – фиолетовый, коралловый и оранжевый цвета играли на небе, синева которого немного отличалась от синевы неба над Землей. Это было так красиво – эта луна и другая планета в небесах над ней.
К этой комнате примыкали другие, включая и спальню, но пока что у Джейн не было желания осматривать их. В этом помещении стояло немало простой крепкой мебели для сидения. Значит, тут собирались компании. Джейн подошла к предмету мебели, похожему на современный диван, и села напротив одной из картин, чтобы рассмотреть ее во всех подробностях.
– У тебя с ней много общих качеств, – негромко пророкотал голос Эй’Брая у нее в голове.
– Очень любезно с твоей стороны, – с лукавой усмешкой ответила Джейн.
– Я даю тебе оценку вовсе не для того, чтобы ты загордилась. Я наблюдаю, я не льщу.
– Тогда спасибо.
– Не сравнивай себя с ней. Ты превосходишь необходимые для этой должности критерии.
Джейн потупилась и стала рассматривать свои руки, лежащие на коленях.
– Я знаю: ты считаешь, что это так, но от моих следующих шагов зависит судьба многих планет, населенных ни в чем не повинными народами. Это такой тяжкий груз. Я не хочу потерпеть неудачу.
Эй’Брай молча выслушал эти слова. Он ощущал примерно такую же ответственность. Это их объединяло. От этого было немного легче.
Через пару секунд Эй’Брай пророкотал:
– Эти другие миры зовут тебя.
Джейн нахмурилась.
– Они меня пугают.
– Нет. Ты не такая.
Перед мысленным взором Джейн предстало лицо, и она наморщила лоб. Эй’Брай вызвал к жизни одно воспоминание, которое было захоронено очень глубоко. Больше десяти лет Джейн не вспоминала о Моване. Мован был мальчик-абориген, с которым Джейн познакомилась, когда они с родителями путешествовали по бушу в Квинсленде в те месяцы, пока они еще не обосновались на побережье. Больше недели они вдвоем гуляли в буше, пока не настало время уезжать. Как-то раз Мован пришел в их лагерь и сказал Джейн, что хочет отвести ее в особенное место.
Он сжал ее бледную ладошку своей теплой коричневой рукой и повел ее через равнину к скоплению скал и яме в охристой глинистой почве.
Он сказал, что взрослые из его племени толкут в ступе мягкие яркие камни и смешивают полученный порошок с жиром, чтобы получать пасту, которой они затем раскрашивают тело перед тайными танцевальными церемониями, которые порой длятся несколько дней.
Мован взял ярко-оранжевый камень и потер им по плоскому валуну, торчащему из земли. Быстро образовалась горка мелкого оранжевого порошка. Улыбаясь, Мован прижал палец к порошку, а потом провел пальцем линию от кромки волос Джейн через лоб, нос, губы и подбородок. Джейн выбрала маленький желтый комочек охры и измельчила его на другом валуне, поблизости от первого, после чего нарисовала порошком полоски на щеках Мована.
