– Дрянь! – Посох жреца опустился на ее плечо. – Дрянь, как ты посмела? Это собственность нашего повелителя! А если бы ты его убила?
Существо, в котором принадлежность к женскому полу, похоже, выдавали только вторичные половые признаки, рухнуло на колени, изображая раскаяние.
– Жертва! – выкрикнул кто-то из толпы. – Господин жаждет жертвы!
– Жертва! – поддержали его остальные, вновь задирая руки вверх. – Отдай господину то, что принадлежит ему! Яви нам его!
– Же-э-эртва-а-а! – согласно кивнув, закричал жрец и помахал посохом.
Четверка людей, в которую входил и наш знакомец, невесть как переместившаяся из задних рядов к помосту, живенько на него вскарабкалась, подхватила тело девочки, которая, похоже, совсем сомлела, и очень ловко распластала его на алтаре, который мы как-то сразу и не приметили.
Это был изрядных размеров черный камень, по крайней мере, мне показалось именно так, с плоской поверхностью, впрочем, недостаточной по размеру для того, чтобы на нем целиком поместился шестилетний ребенок, поэтому ручки и ножки девочки безвольно свисали, создавая какую-то просто сатанинскую картину – белая детская кожа, чернота камня и кровавые отсветы костра.
Жрец погладил девочку по голове (я догадался об этом скорее интуитивно – он стоял спиной к нам и лицом к реке), после взял свой посох двумя руками, высоко поднял вверх и закричал что-то на незнакомом мне языке. Вроде как снова на латыни.
– Господин! – взвыла толпа так, что листья с деревьев попадали, а у меня по спине побежали мурашки. – Великий Речной Зверь, приди!
И снова – тишина, в которой был слышен лишь громкий голос жреца, который все еще продолжал свою речь.
Закончил он ее неожиданно, хотя, возможно, это мне показалось исключительно из-за незнания языка. Впрочем, это я сообразил позже, а в тот момент мне было не до того, поскольку с последним словом он опустил острие своего посоха прямиком в живот девочки. Ну я сам не видел, куда именно он ткнул, но догадаться было нетрудно.
Боли тут нет, но девочка была достаточно маленькой и наверняка сама себе ее придумала, а потому наверняка ощутила. И потом – темно, страшно, удар…
Детский крик, казалось, просверлил в моем черепе дырку, Настя с ненавистью смотрела на Голда, который сам закусил губу и вцепился в дерево так, что оно вот-вот должно было начать крошиться под его пальцами.
Да, у меня появилась идея плюнуть на все и в самом деле начать бойню. Но это был секундный импульс, не более того. Правда, если раньше я собирался просто перебить всю эту публику, то теперь на некоторых из них у меня появились конкретные планы. Смерть – это слишком легко и просто.
Девочка кричала, двое из четырех негодяев держали ее за руки и за ноги, толпа начала выть, раскачиваясь в такт самим себе, жрец застыл на помосте, раскинув руки в стороны и повернувшись лицом к реке.
– Он идет! – внезапно послышался его голос. – Он идет за своей жертвой, он снова любит нас!
Вода сочно плеснула, и над помостом показалась морда существа, которое я и в кошмарах представить себе не мог.
Огромные рыбьи глаза, налитые красной кровью, пасть, полная острых как иголки зубов, усы, больше похожие на пучки водорослей, зеленая пигментированная кожа, толстенная длинная шея, которая росла из зеленого же немаленького туловища, покрытого чешуей. Но при этом у твари не было плавников, у нее были перепончатые лапы, одной из которых она цапнула тельце зашедшейся в крике девочки, которую ловко, буквально за секунду до этого, отпустили подручные жреца.
– Вот тебе наша жертва, Великий Речной Зверь, – сообщил водяной мерзости жрец. – Доволен ли ты?
Чудище плямкнуло толстенными губами и спиной упало в воду, подняв столб брызг.
– Нет! – с горечью в голосе взвизгнул жрец. – Он все еще сердится на нас!
Что примечательно, я заметил, как переглянулись четверо его подручных, и во взглядах их было недовольство. Интересно.
– Еще жертву! – в голос заорало человек двадцать. – Отдайте ему щенка! Отдайте!
Наверное, есть среди них и мастера, и полезные люди, но вот только я их жалеть не стану, пожалуй. Одно плохо – в лицо их всех не запомнить, чтобы еще разок потом прикончить, если кого-то из них в мои края занесет по недоразумению.
– Да! – присоединились к ним остальные. – Дайте ему вторую жертву, дайте!
И вот на камне лежит мальчик. А он молодец – он молчит. Может, потому что уже не может кричать от страха, а может, потому что в нем что-то есть от мужчины. Не знаю. Когда я найду его (а я его найду, его лицо я запомнил), разберусь. Одно плохо, не знаю пока, будет он мне сниться по ночам или нет, поскольку у меня уже нет уверенности в том, что мы поступаем правильно, и я тоже
