Действительность смеялась над его мыслями, демонстрируя на штукатурке, покрытой желтыми разводами, свое лицо.
«Да пошло оно все», – в очередной раз за эти сутки решил Нель.
Сегодня он многое попробовал в первый раз. Почему бы не попробовать еще, ведь все новое – это всего лишь хорошо забытое старое.
Его рука вполне естественным движением скользнула между шеей девушки и подушкой, он слегка приобнял Карину за плечи. Правая рука легла на живот и медленно поползла вниз…
Взрыв разметал тела исламистов, заглушив их крики, и разбросал кругом несколько сотен длинных строительных гвоздей, которые минеры решили использовать в качестве поражающих элементов.
Секунду спустя где-то в стороне раздался второй взрыв, слегка приглушенный расстоянием. Нель сменил позицию: спрятался за большим чугунным радиатором, активировал лазерный целеуказатель и приложился к прицелу.
– Аллаху акбар! – послышалось издалека, будто мулла зазывал прихожан на исполнение намаза.
– Акбар! – грянуло на несколько глоток, гораздо ближе, и раздались первые автоматные очереди.
Оценивать обстановку через прицел гораздо проще: все как на ладони, можно даже разглядеть выпученные глаза и открытые в крике рты воинов ислама. Ну и гам же у них сейчас стоит в радиоэфире…
А вот урон от взрыва был минимальный: то ли бронежилеты помогли, то ли саперы что-то напутали, но из семерых радикалов, нападавших с той стороны проспекта, упали только двое. Одному из них длинный гвоздь пробил пластик маски и ушел в череп практически на всю длину; второй, тот, что шел первым в колонне, поймал корпусом пару десятков гвоздей, превратившись в нечто, напоминающее чучело дикобраза.
Пули рикошетили от баррикад, выстроенных посреди проспекта, и с визгом разлетались в стороны. Полковник высунулся из укрытия, взял под прицел одного из противников.
Мародер выжал спуск. Автомат плюнул короткой очередью, и воин ислама, бежавший к баррикаде, опрокинулся на землю, однако двигаться не перестал: вытащил из кармана гранату и медленно пополз к своей цели.
Снова взяв его на прицел, Нель выпустил еще две очереди по три патрона, после чего громко ухнула винтовка одного из снайперов. Исламист распластался, будто куча рваного тряпья, из ран побежала кровь.
Граната разорвалась, оставив над асфальтом небольшое облачко черного дыма, взвизгнули осколки, со звоном рассыпалось одно из окон дома, в котором нашел укрытие мародер.
Радикалы поспешно занимали позиции, используя в качестве укрытий проржавевшие остовы машин и всевозможные камни. Бой быстро превратился в позиционный, и хотя защитникам «Домостроителей» приходилось обороняться на два фронта, они с этим справлялись.
Потерь не было.
Когда бойцы выстроились, чтобы подняться на поверхность, людей будто прорвало. Кто-то громко смеялся и потирал руки, предвкушая, как они сейчас «надерут задницы мечетевским», кто-то, наоборот, бледнел, отказываясь идти куда-либо.
В строй встали все, кто считался в переходе военнообязанным: бывшие солдаты, возраст которых уже подходил к сорока, народ, укрывшийся в переходе, и даже некоторые из тех, что родились уже после Войны. Одним из них был Николай.
Мальчишка стоял среди двух своих сверстников, смотрел вперед с гордо поднятой головой, сжимая в руках тяжелый АК-74, на поясе болталась противогазная сумка.
В голове Ильи, сидевшего чуть в стороне в своем кресле-каталке, почему-то крутился один и тот же вопрос: где они нашли защитный костюм такого размера?
Взгляд Николая выражал абсолютную гордость за то, что ему дали поучаствовать в по-настоящему мужском деле. А вот взгляд мародера, стоявшего рядом с ним, наоборот, был полон растерянности. Нель будто потерял жизненные ориентиры, словно то, что случилось за неполные сутки, заставило его отказаться от всех своих убеждений.
Проследив направление взгляда своего лучшего друга, инвалид увидел, что смотрит тот в глаза Карины – девчонки, которую сам же и притащил с поверхности. Девушка отвечала ему заинтересованным взглядом. Что же произошло между этими двумя?
Илья хорошо знал мародера. Наверное, можно сказать, что знал он этого человека лучше всех. Нельсон был очень упрямым, даже упертым. И если он что-то решил, то переубедить его не могло уже ничего.
После смерти жены он, казалось, помутился рассудком: много пил, крушил вещи и постоянно рыдал. Потом вроде бы свыкся и постепенно стал тем, кем стал – угрюмым бобылем, который раз в неделю исчезает, а потом возвращается с кучей радиоактивного
