В ногах у него была узнаваемая с первого взгляда СВД, это был тот из снайперов, что выжил в сегодняшней бойне.
Сколько же этому парню пришлось убить людей за вечер?
– Я еще выстрелил случайно, но не попал… – добавил парень, явно смутившись, но распаренная под резиной противогаза кожа вряд ли смогла бы покраснеть еще сильнее. – А он дальше и в сторону Мира рванул.
– Ладно, этот вернется, – подвел итог разговору старый полковник, стряхнув с кончика носа каплю пота. – На что угодно готов поспорить – вернется.
Девушка с облегчением вздохнула, что было заметно всем, однако ей на это было плевать. Нельсон вернется.
Ее Нельсон вернется.
– Там, это… – Старый военный почему-то стал мямлить, хотя раньше за ним такого не наблюдалось. – Нужно прощаться с ними. Поднимем на поверхность, похороним в какой-нибудь квартире, может, дверь завалим… Нельзя их здесь держать.
Все знали, что это так, что минуты, данные на прощание, нельзя тратить зря: каждый, кому было что сказать уже ушедшему родственнику или другу, шел и говорил.
– Илья, – внезапно обратился полковник к инвалиду. – Тебе тоже нужно. Николай…
Все стало понятно без слов – то, что Николай не побежал к своему наставнику рассказывать о том, как все было на поверхности, и расспрашивать о том, что было внизу, уже являлось очень нехорошим знаком. Инвалид схватился за колеса своей каталки и медленно поехал в направлении, указанном полковником.
Люди расходились в стороны, чтобы пропустить механика, и тот, проезжая в своеобразном живом коридоре, чувствовал себя уж слишком спокойно для человека, который потерял любимого ученика, заменившего ему сына, которого у Ильи скорее всего уже и не будет.
Коля, и так никогда особо не выделявшийся размерами даже по сравнению со сверстниками, лежал на земле, завернутый в чье-то одеяло, отчего казался еще меньше, чем был на самом деле. В нос инвалида ударил сильный запах свернувшейся крови пополам с желчью, сразу же отбив желание заглядывать под покрывало. На уже успевшем окоченеть лице мальчонки застыло выражение спокойствия, глаза были закрыты.
– Кто-нибудь знает, как он умер? – полушепотом спросил Илья.
На плечо инвалида легла грубая мозолистая рука привычного к оружию человека, пахнущая резиной перчаток защитного костюма и ружейным маслом. Точно такие же руки были у мародера…
– Его буквально разделали, – раздался над плечом механика голос полковника. – А потом пулю в сердце, но это, видимо, уже из милосердия… Мальчишка покинул позицию, пытался помешать исламистам сбежать.
– Нельсон его добил? – бесцветным голосом поинтересовался Илья.
– Вернется – узнаем… – Старик слегка сжал плечо инвалида.
Мародер не вернулся. Ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю, когда полковник принял делегатов из «Ак мечети» и они подписали мирный договор, причем мусульмане должны были выплачивать репарации в таких объемах, что снова подняться у них бы никогда не получилось – банально не хватило бы ресурсов.
Были, конечно, и противники заключения мира Альберт, комендант «Театра кукол», предлагал добить ослабленный Халифат и разделить его владения между участниками Конфедерации, но полковник жестко отказал распалившемуся торговцу, алчность которого требовала начать еще одну, возможно, гораздо более кровопролитную войну.
Отказал, заметив при этом, что торгаши с ярмарки никак не пострадали от ведущихся на поверхности военных действий. После этого Альберт некоторое время отказывался общаться с полковником, но в итоге признал, что замечание было по делу.
Народ с ДК, сам того не ожидая, освободился от рабства и вступил в Конфедерацию, но попал под протекторат «Театра кукол». Может быть, потому Альберт и успокоился, что под его контролем теперь находились оба крупнейших центра торговли Автограда.
Правда, мира на развалинах Набережных Челнов так и не установилось. Что ни день, так все по-прежнему: стрельба, грабежи и разборки, жрущие людей и друг друга мутанты. Вчера, например, по рации сообщали, что разведгруппа «Молодежной» столкнулась с кем-то возле Дома детского творчества.
Была перестрелка, с обеих сторон потери, причем непонятно, что это за пришлые вообще были: никаких знаков различия, а в диалог вступать отказались, сразу дав понять это огнем из нескольких стволов.
– Руки мыли? – спросил инвалид, услышав за спиной шорох. За годы работы воспитателем эта фраза стала своеобразной традицией.
