вещи, книги. Пусть лучше оно истлеет со временем, как истлеет все, что создал человек.
Или рано или поздно, когда панельные дома отстоят свое, все, что принадлежало мародеру, будет погребено под обломками бетонных плит. Хотя дома эти могут простоять еще очень и очень долго, без всякого обслуживания.
С другой стороны, и климат после Войны изменился, а значит, это может произойти еще раньше…
Они спустились по лестнице и вышли из подъезда. На город опустилась кромешная тьма, но Нельсон, как обычно, фонарь зажигать не стал: если немного постоять, то постепенно снова начинаешь видеть гораздо лучше, чем с фонарем.
Его луч освещал только небольшой кусочек окружающего пространства, не давая глазам привыкнуть к темноте. А за границами светлого пятна тьма сгущалась настолько, что невозможно разглядеть что-либо.
– Нельсон… – шепотом позвала мародера девушка. Ее голос было слышно неожиданно хорошо: переговорная мембрана у новых противогазов лучше, чем на старых ГП-5. – Сколько тебе лет?
– Тридцать восемь, – ответил мужчина, продолжая размеренно шагать вперед.
Отвечать девушка не стала, и Неля это вполне устраивало.
Сам он считал ее просто неразумной бабой. Правда, что-то в ней заставляло сомневаться в этом. На секунду обернувшись, Нель посмотрел на нее.
Сквозь прозрачное стекло панорамной маски было видно ее абсолютно невозмутимое лицо. Руки уверенно сжимали рукоятку и цевье карабина и ни капли не дрожали, как у новичков, впервые взявшихся за ствол.
Нель вспомнил, как у него, парня, в первый раз взявшегося за тяжелое весло АКМ, руки ходили ходуном, не давая толком прицелиться, и усмехнулся. Так вот в чем дело.
Оружие. Вот что его смущало – она держала его уверенно, а, значит, умела с ним обращаться. А где она могла научиться этому?
Это снова заставило его вспомнить, что он о ней ничего не знает. А значит, что относиться к ней с брезгливым высокомерием, как до этого, по меньшей мере неразумно.
К тому же она говорила с ним прямо, дерзко, будто ни капли не боялась. Ее слова о том, что мародер трогает святое грязными лапами, не могли не заставить его задуматься.
Нельсон кашлянул, пытаясь привлечь к себе внимание девушки. Правда, из-за маски противогаза кашель прозвучал как неразборчивое хрюканье, но цели ему добиться удалось.
«Как же давно я с ними не общался», – подумал он, но вслух сказал совсем другое:
– А тебе сколько лет?
– Двадцать пять, – ответила Карина ничего не выражавшим голосом.
Двадцать пять лет. Значит, когда упали бомбы, она была еще ребенком, даже в школу не ходила.
Пять лет… Черт, через что же ей пришлось пройти, что же она пережила, чтобы выжить? И где она жила?
В переходе на «ДК Энергетик»?
И как она оказалась в том чертовом бункере?
В этой истории было слишком много неувязок, и следовало разобраться с ней как можно скорее. Не прямо сейчас, конечно, а как только ему удастся добраться до относительно безопасного места.
И как он сразу не догадался? Купился на игру в невинную, ничего не понимающую девочку? Это же самая обыкновенная подсадная утка, таких с незапамятных времен использовали, чтобы разговорить арестантов.
А чего она тогда за ним тащится? Почему не дала ему по башке, когда была такая возможность?
Да, приказали, вот и тащится, чего тут думать?
Карина осмотрелась вокруг. Город по-прежнему смотрел на них провалами разбитых окон и слепыми мутными бельмами стекол, оставшихся целыми. Каждый день здесь становилось только хуже, все ветшало, старело и портилось.
– Скоро здесь все рухнет, – озвучила девушка свою мысль.
– Здесь все уже рухнуло, – поправил ее Нельсон.
Отец гнал по федеральной трассе на север. Давным-давно наступила ночь, и редкие встречные машины вылетали из темноты, светя фарами.
Девчушка смотрела в окно, на холмы, которыми начиналась Бугульминская возвышенность. Предуралье, как-никак целых четыреста метров над уровнем моря.
Стрелка спидометра плавно поднялась до ста двадцати и так и застыла на этой планке. Трое в автомобиле: отец за рулем,
