– Кошмары разные снятся.
На столике между нами лежала черная коробочка. Я дотронулся до нее. Эшли молча следила. Ее глаза перебегали с моей руки на коробочку и обратно: коробочка – лицо – коробочка.
– Сегодня тот здоровый плоскорожий упырь хотел меня убить. Он очень старался, – сообщил я. – Здоровый гад. Метра под два ростом. А вес – триста фунтов как минимум. Попер на меня с кинжалом. А клинок с мою ладонь.
– И чем все кончилось? – шепотом спросила Эшли.
Я тяжело вздохнул:
– Нет его больше. Убил я его.
Эшли провела рукой по своим золотистым волосам. А я поглаживал черную коробочку.
– Но я бы лучше схватился с сотней таких упырей, чем жил вот с этим. Нуэве сказал, что оно не больше кончика карандашного грифеля. Мелочь убивает нас быстрее и даже вернее. Микробы, например. Или раковые клетки. Мама обнаружила на виске малюсенькую болезненную точку. Размером с горошину. А потом, всего через шесть месяцев, она умерла. Все это невидимые мелочи, как в старом анекдоте о слепых и слоне.
– Не слышала, – отозвалась Эшли. В ее глазах отражался свет, проникавший с парковки.
– Это притча такая. Собрали ребят, слепых от рождения, и предложили потрогать слона. Один потрогал хобот, другой – хвост, третий – ногу, ну и так далее. А потом их спросили: «Какой из себя слон?» Тот, который пощупал хобот, сказал, что слон похож на плуг. Тот, который трогал бивень, сравнил слона с древесным стволом. А тот, который трогал ноги слона, ответил, что это храмовые колонны. И все они ошиблись, потому что не видели всей картины, но от этого ничего не изменилось. Слон остался слоном.
– Ясно… – сказала Эшли. Она ждала морали.
– Понимаешь, иногда чего-то не видно лишь потому, что стоишь слишком близко.
Я нажал на синюю кнопку. Замигал красный огонек. Эшли метнулась вперед, машинально потянувшись к коробочке, но я взял ее со стола и положил на колено.
– Что ты делаешь, Альфред?
– Проверяю, что щупал – слона или дерево.
«Если хочешь от кого-то сбежать, забирай маячок».
– В Кэмп Эхо я спросил тебя про радиус действия этой штуки. Ты сказала, что миля или две.
– Альфред, это GPS, – осторожно и медленно проговорила Эшли. – Я узнала об этом, только испытав его в Ноксвилле. А когда ты спрашивал, я, честно, понятия не имела, какой у него диапазон.
– GPS, усек. – Я погладил пальцем светящуюся красную кнопку. – Значит, не важно, как далеко я убегу. Нуэве и компания всегда будут знать, где меня искать.
Эшли сглотнула:
– Думаю, что да.
– Думаешь? Или знаешь?
– Альфред, ты меня напрягаешь. Давай ты положишь его на стол, а то еще натворишь дел.
– Наверное, ты права, – согласился я. – Я ведь не знаю, что случилось с теми слепыми дальше, когда им объяснили, кого они трогали. Может, они взбесились. Может, для всех было бы лучше, если бы слон остался деревом.
– Отдай мне прибор, Альфред. – Эшли протянула через стол руку, сжимая в другой полуавтоматический пистолет.
«Я влюбилась в кого не следует. Это плохо, и я знаю, что плохо, но ничего не могу поделать».
– Нуэве дал мне убежать в лес, хотя не нашел бы меня. Я забрал с собой единственный прибор. Потом он позволил мне улететь уже с двумя устройствами. Я мог отправиться куда захочу, и он бы не выследил. Во всяком случае, до того, как обзавелся бы третьим, но это требовало времени, а время для него главное, ведь он не может допустить, чтобы со мной что-то случилось? Образовался огромный временной промежуток, когда он не знал, где я и, стало быть, не мог защитить инвестицию Конторы. Кто я такой? Инвестиция. А в чем заключается его работа? Он должен ее охранять. Так почему он позволил мне уйти?
– Почему? – эхом отозвалась Эшли.
– Ответ – слон, Эшли. Он меня не отпускал. Я всегда был под контролем Конторы, кроме того случая, когда бросил тебя в самолете.
– Это безумие какое-то, – сказала Эшли. – Альфред, ты… параноик. Это простительно, но я говорила тебе…
– Да, говорила. Я владею тобой. Я твое задание.
– Нет, не так. Не в этом смысле.
