В голосе была лёгкая насмешка. Кивая, Базен отправился за Рыжиком. Едва дыша, ёрзая на жёстком загривке, я пробормотала:
– Я бы сама…
Мир качнулся, я ухватилась за жёсткую гриву. Мосс держал очень крепко, но сердце бешено стучало от ужаса перед падением.
Из-за стены неспешно выехали два стражника, цокот копыт – и они затерялись между тёмными стволами.
Базен подвёл недовольно фыркнувшего Рыжика, привязал к задней луке, и, прежде чем стражники подъехали, Мосс развернулся и дал шенкелей.
Сердце тревожно сжалось. Лошадиные шаги отдавались в голове вспышками боли часто-часто-часто, тёмные точки заплясали перед глазами, к горлу подступил ком – похоже, в этот раз падение было неудачным.
– Потише, – взмолилась я и стиснула зубы, давя тошноту. – Пожалуйста.
Обнимавшая меня рука дрогнула, Мосс чуть натянул поводья.
– Что, совсем плохо?
– Сейчас стошнит, – я склонила голову, и кобыла пошла ещё медленнее, от запаха чистой шерсти мутило сильнее.
Мосс вздохнул. Его рука лежала на моём животе очень деликатно, не стремясь ни к груди, ни ниже.
– Вам удобно? – Мосс не пытался прижаться к моей спине. – Не хотите сесть верхом, а не боком?
Боком спрыгивать легче. Я, осторожно разомкнув зубы, выдохнула:
– Так хорошо, спасибо.
Мы двигались по направлению к Холенхайму, но ведь в любой момент можно свернуть в поле. С другой стороны, слишком многие видели, что я уехала с Моссом. Рыжик снова недовольно всхрапнул, и Мосс усмехнулся:
– Вам нужно больше на нём ездить.
– Мм?
– Рыжик, – Мосс оглянулся и, снова развернувшись прямо, перехватил меня покрепче. – Он умный конь, восемь поколений его предков служили магам, волшебство у него в крови.
Значит, от яда кровососов не Гауэйн зачаровал – наследственность помогла. Я облизнула пересохшие губы:
– Дорогой конь для штатного мага такого захолустья.
– Как невежливо, – беззлобно усмехнулся Мосс. – Вы о моей родине говорите.
Об этом я как-то не подумала. А добраться до Холенхайма хотелось в целости и сохранности.
– Простите.
Вздохнув, Мосс помедлил и грустно отозвался:
– Вы правы. И конь у него был бы обычным, не подари я Рыжика. Захолустье… Раньше здесь было так много чистой магии, что продукты, соль, даже воду продавали. Земли были богатыми, урожай хорошим и в неурожайные годы: житница старого царства.
– А что случилось? – Не знала, что Холенхайм был богатым местом.
– Никто не знает, – пожал плечами Мосс, его движение отдалось в моём теле. – Говорят, проклятие прежней царской династии. Или война изменила потоки магии. Только Холенхайм хиреет. Не скажу, что мы живём бедно, но у нас мало коренных магов, а пришлым неуютно здесь, с ума сходят, потухают. Гауэйн и тот оставался лишь в память о прожитых с женой в штатном доме годах, но в остальном он Холенхайм ненавидел.
Интонации голоса Мосса призывали к дружеской беседе, но меня мутило всё сильнее, хотелось свернуться калачиком на чём- нибудь, не качающемся из стороны в сторону. Снова по горлу поднимался ком, я сглотнула и уточнила, просто чтобы хоть что-то ответить:
– Значит, маги здесь не задерживаются?
– За очень редким исключением… – Рука на моём животе напряглась. – Холенхайм словно… никому не нужен. Я бы так сказал. И ощущение, что дело не только в маленькой экономической значимости – бывают земли беднее. Он будто… существует вне этого мира, такое чувство, что даже налоговые чиновники предпочитают о нас забывать.
– Налоговые чиновники – и забывать? – Я глянула через плечо.
Мосс неотрывно смотрел на горизонт.
Опустила взгляд, и пыльная обочина закачалась. Кобыла будто кренилась, я впилась в жёсткую гриву.
– С нас даже недосдачу налогов не особо требуют. Или вот с этими зомби, – в голосе Мосса зазвенело раздражение, я повернула голову и встретилась с пронзительным светлым взглядом. – Можете представить, что в какую-нибудь другую землю после таких
