Когда Гард Тиши исчез из центра капища, переместившись в лекарское крыло, на плече Герберта объявилась встревоженная кука.
— Божечки мои, и ты этого головой об камень вот так легко и просто?! — Тварька схватилась вначале за собственные уши, а затем и за голову. — Хозь-зяин, а вдруг он будет мстить?
Дао-дво промолчал, сжимая быстро зарастающие кулаки. И тенюшка поднялась на хвосте, аккуратно заглянула в лицо молчаливого Гера. Посмотрела, оценила, произнесла настороженно:
— А н-нет, не будет. Я бы и сама не осмелилась никогда.
— Лучше скажи, почему сразу не предупредила, где именно Сумеречная сидит взаперти.
— А й-я и не могла, — всплеснула теневая лапками. — Моим соплеменницам нет хода во дворец, все узнали из ругани Тиши, когда он с медведем вернулсь-ся.
Повисло недолгое молчание, ибо молчать лопоухая нежить долго не могла.
— Хозь-зяин, так ты ее заберешь?
— Да, сейчас найду Его Высочество… — Он уже активировал магического гида и вывел нужную функцию, как вдруг его запястье и браслет вместе с ним собственным телом закрыла кука.
— Не надо его тревожить, особенно сейчас. Давай, лучше оторвем от досуга Нваг-нваг Севой-я.
Зачем?
— А у него в гость-тях Унг-унг! — радостно возвестила она.
Две минуты на договор с деловитыми духами, не желающими оторваться от бутылки, три минуты ожидания, и вот наконец Сумеречная у него. Сопит на плече, обвив шею рукой, и доверчиво прижимается к груди… Он посмотрел на девчонку, затем на расстояние до ее корпуса общежития и негромко ругнулся.
— Таррах, и мне придется ее нести?
— Так легкая же, — вступилась теневая. — Взвесь.
— Тяжелая, — не согласился метаморф и, крепче перехватив форменное безобразие, направился к академии.
— Худенькая, — опять возразила кука, — и пахнет хорошо, дя?
— Да-да, Равэссом от нее разит наповал, — скривился Гер, ощущая удушливый запах мужского парфюма.
— А… так это Его Высочество скрывает, где проводит ночь. Запах избранницы духами перебил и доволен.
— И мне это теперь нести… дурно пахнущий мешок угловатых костей.
— Хозь-зяин, не ехидничай. Она же самый настоящий слиток нежного золота! Умная, красивая…
— С этим я бы поспорил.
— Но ты только посмотри, какая у нее коса, — не отступила нежить, — волосы длинные шелковистые…
— Ага, путаются под ногами, цепляются за кусты.
— Какай-я же ты бь-бяка! — вспылила нежить и воскликнула сердито: — Вот сам ее и неси!
— Да я и так… — хмыкнул Гер и остался один среди деревьев в медленно наступающей темноте, с безобразием на руках. В свете поднимающейся луны она казалась ранимой, уставшей и, если присмотреться, еще большим ребенком, хотя куда уж больше. Ей и пятнадцати не дашь из-за худобы, веснушек и наивного серого взгляда.
Хорошенькая, пока спит, и крепкая заноза, когда проснется, подумал он отстраненно и усмехнулся вслух:
— Так я прав или нет?
— М-м-м, — раздалось сонное. Девчонка явно мерзла, отчего прижималась к нему сильней и хмурила бровки.
— Ладно, потом договорим.
И обернувшись огромным стальным ястребом, он в который раз за день полетел, унося бессознательную добычу. Легкую, длинноволосую и, как оказалось, неблагодарную. Когда метаморф внес девчонку в ее комнату, опустил на кровать и освободил от обуви и кителя, эта пигалица промычала что-то невразумительное, а затем произнесла:
— Спасибо, Равэсс, — и совсем тихо, — давай без поцелуев спасителю, да…
Я проснулась в своей комнате от грохота, что удивительно, от грохота двери. А ведь я открытым окно не оставляю никогда, да и дверь запираю на ключ, чтобы среди ночи мне не снились страшные образины, требующие травы. Потянувшись на кровати, сладко зевнула и постаралась не вспоминать прошедший день. Все обошлось, я в общежитии, жива, здорова и цела, осталось только поесть, и жизнь наладится. И думала я так ровно до тех пор, пока не повстречала в столовой декана и Сули.
Удивительно, но эта пара опять превратила мой поздний ужин в одно сплошное, а главное, незабываемое происшествие.
