— Стой! Стой, кому говорят! Я с тобой еще не закончила!
— Ты уже закончила, — отрезал Герберт, поворачивая меня к себе. — Ты с ним уже все закончила…
— Нет, я с ним только начала, — возмутилась я, взглядом отслеживая передвижения беглеца. Вот он свернул к главной аллее, вот спрятался у забора, а теперь бежит к фонтану, стараясь остаться незамеченным. — Мне кадета Тугго сам декан в подопытные выдал, как первое семестровое задание, так что…
— Ты поступила?! — раздосадованно воскликнул Дао-дво, и ворот моего кителя в его руке жалобно затрещал.
— А что такого? Тагаш Уо меня поддержал и Октован тоже… — Я решительно посмотрела на метаморфа и вздрогнула. — О, боже…
— Что? Хорош? — Он иронично вскинул разодранную бровь, и добрый десяток шрамов на лице вздулись красными линиями. Смотреть на грудь рыжего я не решилась, там все было красным.
Отвела глаза и прошептала, слабея:
— О-о-о-чень, но она страшнее. — И кивком указала за его плечо.
А там, всего в десятке метров от нас, где только что стояла красавица брюнетка в синем платье, с маленькой корзинкой в руках, появилась явная наследница горцев с темным перекошенным от гнева лицом и тысячей шипящих змей в волосах. Гостинец, который она кому-то несла, был безжалостно растоптан, живой цветок, украшавший платье, содран, а голос, который только что призывно звал Дао-дво, до неузнаваемости изменен.
— Вот что значит не моя?! — прохрипела она. — Вот что значит против воли привязан! Вынужден быть рядом! Обязан присмотреть…
— Как же ты не вовремя, — произнес многоликий и допустил ужасную ошибку — его услышали.
— Кто?! Я… или эта безродная плоская страшила, которую ты был готов растерзать!
Будь ситуация иной, я бы, наверное, обиделась на формулировку, но сейчас лишь сжалась, мечтая живой выбраться из цветущих кустов жимолости.
— Амидд, — голос Герберта был на удивление спокоен, слова просты и невольно вызывали уважение, — давай отложим этот разговор, достаточно скандала с утра.
— И поэтому ты при виде девчонки чуть ли не выпрыгиваешь из штанов! — рявкнула она.
Сказать по правде, я только сейчас обратила внимание, во что помимо вздувшихся красных полос одет рыжий. Результат осмотра оказался неутешительным, потому что на нем не было одежды.
— Вообще-то, это трусы, и весьма хорошего качества, — заверила я с высоты своей башни, все же родилась не в монастыре и штаны от белья отличить в силах. Но едва ляпнула, получила два явно ненавидящих меня взгляда — черный и карий.
— Ах, ты!.. — взвилась наследница горцев.
— Беги, — скомандовали мне и отпустили.
Бежать?! О да, это желание повторно проснулось во мне, едва я увидела измененную оборотом змееволоску, но бросить и без того израненного Дао-дво не смогла, позвала на помощь духа. Того самого хранителя академии, который давным-давно должен был прекратить эту драку, или, вернее сказать, избиение беспомощного рыжего озверевшей фурией. Многоликий отступал, стараясь увернуться от ударов ее хвоста и крыльев, но мало в этом преуспевал. Там, где были вздувшиеся красные полосы, на этот раз появилась кровь, а Севой все их не остановит ни лично, ни через эхо-порт. Безмолвствует.
— Нваг-нваг, или вы сейчас же появляетесь здесь, или я вас декану сдам! — рявкнула я в браслет, понимая, что Герберт сбежать не рискнет, и если повторно потеряет жизнь, то снова обвинит меня.
Шантаж оказался действенен.
— И как ты намерена сделать это? — полюбопытствовал призрачный старичок, оказавшись справа от меня. Постоял, посмотрел и ухмыльнулся, глядя, как черная фурия прижимает к ограде Дао-дво. — И учти, Довар Горран не любит ложь — точь-в- точь как и его незабвенная дочь Амиддария.
Дочь? Эх, а я думала, у магистра с этой ненормальной просто расовая схожесть. Ну да что с того! Подумаешь, подцепил рыжий дочь декана… а теперь вот и получает от нее. Бедолага, да что ж он терпит до сих пор?
Вдохнув побольше, заявила духу:
— Скажу, что вы у его бы… которая была бу… стащили ящик дорогого эльфийского вина.
— Вряд ли это его хоть как-то заденет, — ухмыльнулся дух. — Нигбетту магистр выдворил не только из собственного сердца, но также из квартиры, из академии и из столицы. И ничего ей не оставил.
— Но это еще не значит, что он обрадуется вашему пьянству по четвергам.
