— Купался?
— Да.
— Голый?
— А можно иначе? — вопросом на вопрос ответил многоликий и вскинул брови. — Что? Думаешь, после себя наследил? Или на белье твое смотрел? Использовал весь шампунь?
— Два дня лемуру под хвост! — вздохнула я.
Герберт поднялся, пытливо глядя на раздосадованную меня и тихо помянул Тарраха, прежде чем произнести:
— Между тренировкой и построением у меня всего семь минут. Три на душ, три на тебя…
— Все ясно, ты сэкономил на времени.
— Да. И понять не могу, чего ты…
— Если с тебя шкура полезет, я не виновата! — поспешила я признаться заранее, до того, как с него начнут сыпаться обожженные кислотой чешуйки кожи.
— Что?! — взревел метаморф, оказавшись передо мной, вернее, выудив меня из-под одеяла вместе с Гирби и основательно встряхнув. Лемур сбежал без раздумья, я же, вися в руках рыжего, удостоилась тяжелого взгляда и оглушительного приказа: «Повтори!»
Повторять сие не хотелось, потому что он и после первого сообщения стал абсолютно неадекватен. И я не знаю, что случилось бы, не появись на плече многоликого кука, которая, обвив его шею хвостом, приподнялась на лапах и зашептала:
— Хозь-зяин, вызывают. — Посмотрела на меня и улыбнулась, спрашивая: — Что решил, ее с собой берем?
— Нет, — ответил жестко.
— Тогда чего ждем?.. Поцелуй-я? — предположила тварюшка, навострив свои немалые ушки.
— Когда шкура слезет, — подсказала я.
Вишу и мысленно просчитываю, какое из проклятий не запрещено Уставом академии и может использоваться кадетами для самообороны. Хотя куда мне тягаться с этим Дао-дво! Как вспомню, с какой легкостью якобы уставший и невменяемый рыжий мои проклятья расплетал, так вздрогну. Да, посещение тридцать пятой палаты я забуду не скоро, как, наверное, и он…
Милостивый боже, а вдруг он вспомнил?!
В ужасе посмотрела на куку, а та в ответ мотнула головой и сообщила метаморфу:
— Долго ждать придетсь-ся, до самой старости.
— Долгоиграющее проклятье? — рыкнул он, спрашивая не столько у меня, сколько у теневой.
— Не знаю что, но ее испытательные образцы й-я из ванной до твоей помывки убрала и только что на место все вернула. — И повторно напомнила: — Хозь-зяин, построение.
Дао-дво звучно ругнулся, бросил меня и ушел. Не положил, не отпустил, бросил! Правда, не на пол и даже не в стену, а на кровать, и все-таки обидно. Честное слово, до этого самого момента я чувствовала за собой хоть и не полную, но все же вину за потерянную им жизнь, за болезненный опыт, за навязанную роль опекуна, за куку, которая может его резерв опустошить, за девушку, которая его в приступе ревности избила, а вот теперь… Перегорело. Хоть я и виновна в осложнениях его существования, но помогать не буду и предупреждать о каверзах багряноволосого Авура не стану, и подсказывать тоже. Обойдется, умник!
И как решила я это, так сразу от души отлегло. Имперцам я не по зубам, Герберту не помощница, грифону не заложница — все, свобода! В считаные минуты собралась на пары, приготовила новую сумку, взяла притихшего Гирби и отправилась грызть… завтрак кадета.
День пусть и задался неудачно, зато весьма прибыльно продолжился. Бруг принес шоколад в надежде отменить мои эксперименты на собственной шкуре, но добился лишь отсрочки на три дня. Кудряшка, в надежде заполучить оборотня хоть на час, вручила мне одноразовый допуск в теплицы академии, а Севой ради раскрытия имен неизвестных, покусившихся на сердце Дао-дво, обещался лично свести с лаборантом. И все это я провернула с двойной пользой для себя.
Так, например, после вынужденного — хотя если быть точной, подстроенного — свидания с нашей старостой Крэбасс красноглазый оборотень из двух зол выберет меньшее — меня. Но будет вынужден терпеть поползновения принцессы, ибо Кудряшка с очаровательным именем Олли обязательно предложит мне новый бонус для повтора, а я, памятуя о минутах среди тварей преисподней, несомненно, пойду ей навстречу… Правда, не во всем, как и с возрожденным духом. К слову, ему я поведала лишь о том, что девушки, посетившие палату рыжего, были одеты в белые тренировочные костюмы.
Произошло сие за ужином, и от столь скудной информации возмущенный Нваг-нваг Севой тут же объявился рядом:
— И это все? — Ворчливый голос эхом разнесся по помещению, но никто из кадетов и головы в нашу сторону не повернул. И
